Карты и рисунки – А. Прохоров

при участии Д. Дик

В разработке имен и текстов писем принимали участие

А. Прохоров, Д. Дик, Ю. Моругов, А. Мануров

Хладомир, маг

(из записей, сохраненных Сирагундом)

Пролог.

По весеннему лесу полз ночной туман. Белые клочья его стелились у корней деревьев, заглушая шаги. Из почти непролазной чащи на редколесье неторопливо вышел путник - одинокий человек в длинной зеленой накидке, с деревянным посохом в руке. Он шел беззаботно, разглядывая верхушки молодых сосенок, росших на опушке, слушал щебетание ночных птиц, и вид у него был такой спокойный и благостный, словно за всю свою жизнь он не причинил зла ни одному живому существу.

Однако здесь шаг его смутился, и он стал медленно пробираться меж деревьев, прячась в надвигающемся сумраке, прислушиваясь к долетающим до него смутным звукам.

Вскоре у него не осталось сомнений: впереди, на поляне, которую он слишком хорошо знал, шло сражение. Вскоре деревья расступились, и сквозь дымку, посеребренную луной, человек в зеленом различил мечущиеся по поляне фигуры. Битва кипела в центре поляны: оттуда доносились крики и лязг оружия. Воины, носящиеся вокруг центральной кучи, постоянно стремились туда, но там уже и без того толпились слишком многие, и вскоре человек понял: все они, все эти доблестные воины с мечами пытаются одолеть одного. В тумане трудно было различить их противника, зажатого со всех сторон множеством воинов, но человек в зеленом уже не сомневался, что вмешается в схватку, и знал, на чьей стороне.

Поляну окутал зеленый сумрак. Словно струи изумрудного дыма вплетались в завесу тумана, врываясь в него из окружающего леса. Оружие начало валиться из рук воинов, они устало и удивленно оглядывались – и падали, сраженные неодолимым сном.

Внезапно перед человеком в зеленом воздвигся воин, огромный и могучий. Видно было, что и его клонит в сон, но огромная сила этого человека отчаянно сопротивлялась чародейству, и он нашел виновника их поражения – и занес свой меч.

Человек не дрогнул, только быстро воздел посох – и молния, вырвавшаяся из края палки, пронзила воина насквозь. Без стона тот рухнул на землю.

- Узнаю ильвийское колдовство, - невыскоий бойкий старик в одеянии, полыхавшем огнем даже в бледном ночном отсвете, вышел к магу. – Благодарю тебя за помощь. – старик огляделся. - Вижу, ты даже решился обагрить кровью свои руки? Знаешь ли ты, на какое посмертие ты обрек себя этим?

- Знаю, - спокойно ответил маг. – У меня есть сын. Он не допустит этого. Он знает, что надо делать.

Старик усмехнулся с легким удивлением.

- Видно, многие тайны еще сокрыты от меня. Не возьмешь ли меня в ученики? Я с радостью посвящу обучению у тебя несколько лет; а быть может, и ты сможешь чему-нибудь от меня научиться.

Маг покачал головой.

- Ильвы не могут рассказывать свои тайны непосвященным. Так что ступай своей дорогой, пока воины не проснулись.

Он повернулся спиной к спасенному им старцу и исчез в тумане. А старец недолго постоял, глядя ему вслед, а потом обернулся и стал торопливо собирать оружие у распростертых воинов. Попадая на раненых или спящих, он безжалостно приканчивал их, однако на губах играла довольная улыбка, словно кровавое дело совершенно не трогало его. Временами он останавливался с грудой мечей в руках, глядел вслед своему спасителю – и принимался беззвучно смеяться. Когда все оружие было сложено им между корней сосны у края поляны, а тела оттащены в лес, туман сгустился на миг – а потом вместо старца с поляны ушел благообразный сухощавый ильв, запахивающийся в огненный плащ.

(Веронд)

Глава 1. О магии.

Рано или поздно все подходит к концу. Начинались и завершались великие Эпохи прошлого; рождались и уходили в Небытие знаменитые люди – и те, чья жизнь оставила след только в душах близких. И в жизни одного человека все начавшееся когда-либо приходит к завершению, один период в его жизни сменяется другим, и мы чувствуем эту смену, как бы ни старались сохранить прошлое.

Так, на девятый год Седьмой эпохи подошло к концу и мое ученичество. Отныне я вступал во взрослую жизнь и, посвященный во все известные моим учителям тонкости магического ремесла, отправлялся в большой мир, прощаясь с маленькой школой, что расположена у подножия Драконьей горы на Южных островах, на долгие годы ставшей мне домом.

На девятый день месяца лихоступня по счислению севинов (это последний месяц нашего года - поскольку сам я некогда принадлежал к народу севинов, я буду пользоваться их исчислением и названиями земель) я сел на корабль “Лахор” в земле Семуров, на Южных островах. Кормчий – рыжеволосый коренастый сьорлинг, из потомственных мореходов, именем Дахарт, – взялся подвезти меня на материк, если я сумею им на всем пути обеспечить попутный ветер. Я присмотрелся к погоде (ветер и так обещал быть попутным), усмехнулся и поспешно согласился.

- Но учти, я иду не в Иск-Хайт, и если ты торопишься попасть на материк, то поищи другой корабль, - предупредил Дахарт. – Правда, не знаю, когда он появится в этих водах.

- Куда же ты направляешься? – удивился я.

- Мы поплывем до Оль-Бьона, не заходя ни в один порт, - назвал он одну из отдаленных земель на манер сьорлингов (в языке самих ее жителей она называлась Иль-Бьон). – Это около двух месяцев пути; тогда как до Иск-Хайта ты мог бы добраться за две недели. Если бы, конечно, туда ходили корабли.

- А с чем связана такая предосторожность, что ты намерен держаться вдали от берегов? – спросил я.

- Неспокойно там нынче на побережье, - уклончиво ответил Дахарт, отводя глаза. Мне показалось, ему есть что скрывать в своих делах с жителями прибрежных земель, но расспрашивать я не стал: выбора у меня действительно не было, ибо за десять лет, проведенных мною на Островах, мир сильно изменился, и корабли сюда теперь заходили редко. В конце концов, мне было все равно, откуда начинать свой путь по Большой земле.

Очень часто, узнав, что перед ними – маг, меня начинали расспрашивать о тайнах нашего искусства. Магов и в наши дни в мире немного, а в те годы, когда я проходил свое ученичество, имена всех, достигших каких-либо успехов на магическом поприще, можно было перечесть по пальцам. Неудивительно, что наши занятия вызывали повышенное любопытство. Как мог, я отвечал на подобные расспросы; предвижу их и сейчас, и постараюсь ответить. Должен сказать, что никаких тайн я не раскрою: основы нашего умения очень просты, а чтобы осуществить конкретное, даже самое простое действие, нужны годы обучения, и за один вечер я, разумеется, ничему вас научить не смогу. Что касается моей ответственности перед остальными магами – я ведь несколько срываю завесу таинственности с их деятельности – так вот, например, у Токомуров есть поверие, что рано или поздно все жители нашего мира станут магами, следовательно, вас можно считать нашими будущими учениками.

Нас учили видеть и чувствовать незримые потоки силы, пронизывающие весь мир, учили управлять ими. Все вокруг представало как переплетение этих потоков, и наше искусство заключалось в направлении их в нужное нам русло. Достигалось это, прежде всего, тем, что называлось “раскручиванием круга силы внутри себя”. В этот круг включались все мыслимые силы и напряжения, существующие в нашем теле; мы видели их превращения друг в друга и учились объединять в единый непрерывный круг. Затем этот круг внутренний начинал взаимодействовать с подобными потоками во внешнем мире. То, что принято называть боевым искусством, было лишь разделом этого умения, как и искусство сохранять здоровье: все это строилось на умении сохранять потоки внутри себя незамутненными и чистыми.

И удивительные вещи открывались нам: сколь стоек человек, его душа, его тело, перед самыми тяжкими испытаниями – и в то же время сколь он хрупок. Ничтожное замутнение может разрушить нашу целостность, и ничто нас не спасет; при этом огромные физические и духовные страдания могут быть перенесены безо всякого ущерба. Понимая это, мы старались содержать свой круг в чистоте, ибо гибель человека в большей степени приходит изнутри, нежели снаружи. Маги, впрочем, тоже умирали, как и простые смертные; происходило это или из-за того, что они слишком увлеклись преобразованием сил вокруг себя и забыли о том, что творится внутри них, или просто вдруг понимали, что сделали все, что могли и хотели, и добровольно оставляли этот мир – быть может, чтобы стать творцами собственного.

Мне не раз приходилось слышать или читать в некоторых книгах что-то вроде: “И тогда я произнес Огненное заклятие, и на врага обрушились потоки чистого пламени” или “Он сотворил заклятие Перемещения и очутился у противника за спиной, в полной недосягаемости”. Знали бы авторы этих слов, чего на самом деле стоят подобные заклятия и как трудно добиться точности их выполнения! Во-первых, заклятие не произносится. Хотя, конечно, иногда чародей издает и звуки, и совершает движения, подобные обрядовому танцу, но все это лишь помогает управлять потоками, помогает создать нужный настрой, и ни в коей мере не является сутью чародейства. Во-вторых, мы очень стеснены в возможностях, и далеко не всегда можем выполнить то, что хотели бы. Нужно внимательно смотреть, что и когда можно сделать и к чему это может привести – всякое изменение естественных потоков, даже простейшее вызывание попутного ветра или уклонение от дождя, может серьезно повлиять на ход природных процессов. А многие, особенно серьезные, заклинания требуют большого количества вспомогательных приспособлений. Бывало, конечно, что отдельным магам удавалось отбиться от целых отрядов воинов при встрече с ними в чистом поле, но, вообще говоря, это больше говорит о бестолковости нападавших, чем о силе мага. А по-хорошему, для борьбы на равных с воинами магу нужны особые Собиратели и Преобразователи Сил, искусству построения которых и было посвящено основное время обучения.

Что любопытно, наиболее чувствительным к этим потокам силы оказалось столь презираемое истинными Воинами золото. То есть, годились и медь, и серебро, и даже любимый Воинами митрон, но лучше всего проводило, собирало и преобразовывало потоки силы именно золото. Кроме того, у митронда оказалось еще одно свойство, делающее его предметом вожделения воинов и неприязни магов – он каким-то хитрым и непонятным образом искажал силовые потоки, так что результат зачастую оказывался противоположным желаемому. Многие мудрецы бились, пытаясь разгадать причину подобных свойств и поставить их себе на службу, но до сих пор ни у кого ничего не получилось.

В силу особого такового свойства золота маги, поступившие на службу к Правителям, требовали платы за свои услуги золотом; сколько его шло на сотворение заклинаний, а сколько – на личные удовольствия магов, никто, разумеется, не считал.

В общем, собственные наши силы были ничуть не больше, чем у остальных людей, отличались же мы от них иным взглядом на мир. Весь он представлялся нам переплетением этих сил – не для обычного зрения, разумеется, а для мысленного взора. Но за особые возможности приходилось расплачиваться – завести семью маг не мог: любой неконтролируемый выброс силы, который сопутствует плотской жизни, мог разнести и самого мага, и его спутницу (или спутника - надо сказать, среди магов женщин было немногим меньше, чем мужчин). Так что продолжить себя маг мог только в своих учениках.

Постижение этого единства мира, развитию способности видеть проявление Единой силы в любом событии: в прорастании зерна, в цветении трав, в беге лошади, в ветре или дожде, в облаках, в волнах, в любви и ненависти – считалось основой магического искусства и на него отводилась вся первая половина обучения. Другая же часть обучения посвящалась тому, чтобы мы, разохотившись, не свели все многообразие этого мира обратно к Единой силе, в которой уже ничего этого - ни дождя, ни травы - нет. Для того нас учили постигать прекрасное и разбираться в истории, в том, как рос и развивался этот мир, учили взаимосвязи событий, творившихся в прошлом и грядущих.

С истории и началось мое обучение магии. Я родился в Трегорье, и однажды через нашу деревню проходил странствующий маг. Не знаю, что он заметил во мне, но высказал свое удивление: почему мы живем почти возле самого Сирагунда, а я до сих пор с ним не знаком? Мать моя было вопротивилась, но отцу мысль сделать меня магом понравилась. Видимо, он надеялся, что занятия магией сильно облегчат его труд по хозяйству. Однако – увы! – я простился с ними и с тех пор не виделся, и лишь иногда путники приносили вести из Трегорья о моих родных.

Кто мог знать историю лучше Сирагунда, ее отца? Он с неохотой уступал просьбам мага взять молодых учеников, и за раз у него больше трех человек не обучалось. Но время, проведенное у него, никогда не считалось потраченным зря. А он, казалось, знал об этом мире все.

Понемногу открывались разные грани его умения, и потом я понял, что он владел первой половиной искусства магов: он умел слушать. Он слушал траву, и ветер, и шелест листьев, и шум дождя; и из мельчайших капель складывалась картина мира, в которой он мог увидеть события, отстоящие от него на сотни верст и десятки лет. Не раз он поражал путников, прибывших из далеких мест, рассказами о событиях, случившихся в их краях; никто лучше него не мог отделить правду в рассказах странников от вымысла. При этом, он начисто отвергал вторую часть умения магов: он никогда не применял полученные знания. Ибо, говорил он, только так, оставаясь в покое, можно сохранить беспристрастность и выявить истину.

Ученикам Сирагунд признавался, что отнюдь не с начала времен живет здесь, и записывал лишь то, что успел увидеть сам; но по традиции считалась Первой Эпохой та, о которой начал составлять летописи он; все же предшествующие относились как бы к Предначальным, Доисторическим и, соответственно, варварским; хотя, как сам Сирагунд выяснил по преданиям, и тогда складывались государства, строились города – вот только войны велись куда реже. И маги появились позднее. Собственно, само деление на эпохи было изобретено Сирагундом.

Некоторые учителя склонны были все-таки полагать именно Сирагунда Первым Магом, хоть он и отказывался от подобной роли. Считалось, что он отмечен особой милостью Сохранившего – последнего из великих Творцов, созидавших наш Мир, последнего по времени, но не по значению: он научил Сирагунда искусству вести летописи и выяснять истину из преданий, а заодно наделил немыслимой для простого смертного длительностью жизни. Может быть, еще поэтому мои собратья по магии видели в нем одного из нас.

За время моего недолгого ученичества у Сирагунда – любой маг должен был пройти через это обучение, но узнать и запомнить все, что знал Сирагунд, было невозможно, и потому я не стал затягивать свое у него пребывание – я успел разузнать кое-что о начале нашего мира и о народах, его населяющих.

В школе нас обучали странной формуле о Троих, созидавших наш мир: Первый – Воплотивший, Второй – Оспоривший, Третий – Сохранивший. Перед началом нового дела принято было возносить молитвы Воплотившему; в случае, если начиналась война - Оспорившему; в случае же опасности молились Сохранившему. Теперь я начал понимать ее смысл. Именно Первый сотворил материальную основу нашего мира, именно Второй вложил в нее основу развития – спор и противоречие; Третий же записал законы нашего мира и старался поддерживать их нерушимыми, следил за их выполнением.

Время от времени, словно бы вспомнив о нашем существовании, Творцы вбрасывали в наш мир новую жажду власти, и на необъятных его просторах начинали соперничество за первенство князья разных земель. Несколько лет продолжались войны и обширное строительство, затем кто-то побеждал, кто-то подчинялся, и жизнь успокаивалась. Вновь маги учили своих учеников и познавали мир; вновь рождались дети, строились дома, плавали корабли в поисках новых земель. Но постепенно те, в ком бродят силы слишком великие для тихой жизни и кого ранее поглощала война, теперь, не находя себе применения, начинали разваливать установившийся порядок. На дорогах появлялись разбойники; князья принимались понемногу делить владения своего повелителя; торговля приходила в запустение, а с ней обрывались и связи между разными землями, и вновь мир погружался в варварство – очередная Эпоха кончалась.

Маги, к слову, старались не брать в ученики тех, в ком слишком много собственных сил: им все будет даваться слишком легко, и они овладеют магическим искусством раньше, чем поймут, к каким последствиям может привести бездумное его применение. С этими бедами, похуже войн, мир подчас сталкивался: по земле тогда начинали бродить неприкаянные останки мертвых, потревоженные в могилах, на города и деревни обрушивались огнедышащие драконы, в море корабли тонули от внезапных смерчей и шквалов… Много усилий приходилось затратить на то, чтобы вернуть разбушевавшиеся стихии в надлежащее русло.

Покинув Сирагунда, я решил найти достойного учителя (тот, кто направил меня к Сирагунду, больше не объявлялся) – и единственная школа мага оказалась только на Южных островах. Туда я и отправился. Почему гора, возле которой располагалась школа, называлась Драконьей, учитель не рассказывал; но ученики шептались, будто когда-то, давным-давно, один маг вызвал из этой горы дракона, уничтожившего вражеские войска, подплывающие к острову. В записях Сирагунда я ничего такого не нашел – там только рассказывалось о многих последователях того мага, безуспешно пытавшихся вызвать из этой горы дракона, но уходившие ни с чем.

Почти десять лет длилось мое обучение. Я часто видел примеры разрушительной мощи магической силы – и очень редко приходилось наблюдать ее созидательное действие. Однако каждому из нас обещали при поступлении, что мы когда-нибудь, достигнув Высшего уровня, сможем сравняться с Воплотившим и станем Творцами своего мира.

С такой вот, не вполне ясной целью я и завершил свое обучение. По большей части маги – видимо, в ожидании своего перевоплощения в Творцов – зарабатывали на жизнь тем, что нанимались в услужение правителям, городам, общинам или просто практиковали целительство или духовную помощь всем желающим. Поскольку на самих Южных островах, где располагалась одна из немногих уцелевших школ магии, работы мне не было, а научиться, как я тогда думал, я научился всему, - я решил отправиться на материк, познакомиться с большим миром.

Через несколько дней плаванья я понял, что Дахарт несколько преувеличил свое нежелание приближаться к берегам Большой земли. Однажды ночью я проснулся от странного ощущения, что мы стоим на месте. “Лахор” покачивался на якоре, и за бортом слышалась приглушенная перекличка.

Я поднялся на палубу. В темноте еще более черной полосой виднелся берег, а по светлой глади моря, отражающей звезды, медленно ползла одинокая лодка.

В лодке сидел один человек, изо всех сил работавший веслами. Судя по всему, корабль наш ждал именно его. Едва лодка подошла к борту корабля, как двое из команды Дахарта принялись помогать путнику подняться на палубу.

С Дахартом он поздоровался как с давним другом.

- Я ждал все твое семейство, - обратился к нему Дахарт. – Ты писал, у тебя крупные неприятности.

- Неприятности действительно крупные, - кивнул незнакомец. – Но, надеюсь, когда я исчезну, моим ничего угрожать не будет.

Приложив палец к губам, Дахарт повел гостя в шатер, раскинутый на корме корабля; увидев меня среди своих людей, махнул рукой, чтобы и я присоединился к их разговору.

Вначале Дахарт обратился ко мне.

- Если пожелаешь, - начал он с сожалением, - я могу высадить тебя здесь. Это побережье Ольфилда, принадлежит государству Йострем. Но, правду сказать, я бы не хотел здесь задерживаться.

- Он может отогнать мою лодку, - заметил прибывший. – Тогда меня позже хватятся. Скажи только, куда направляешься ты сам?

- Я иду в Оль-Бьон, - отвечал Дахарт, - но ради тебя я готов изменить свой путь.

- Чтобы угодить мне, тебе придется повернуть в обратную сторону, - покачал головой прибывший. – Я отправляюсь в Бросс Клаган.

На лице Дахарта мелькнул ужас.

- Ты это серьезно?

- Да, Дахарт. Я нашел способ справиться с врагом и готов идти в атаку.

- Один?

- Можешь пойти со мной.

Я наблюдал, как на лице Дахарта боролись дружба и страх.

- Н-нет, Арот, - наконец, произнес он. - Я, конечно, часто рисковал, но, по крайней мере, знал, чем и ради чего. А то, что ты задумал...

В это время в шатер вбежал один из моряков:

- На горизонте судно!

- Это за мной! – воскликнул гость, вскакивая.

- Спокойно, - Дахарт силой усадил его обратно на лавку. – Поднять якорь! Полный вперед! Хладомир! На тебя вся надежда!

Как обычно бывает, проверять все, чему нас учили, пришлось в тот момент, когда неудача могла стоить слишком дорого. Но я заметил, что опасность порой даже подстегивала меня, и то, над чем в иное время я думал бы несколько дней, получалось само собой. Я вышел на палубу и стал присматриваться к приближающемуся судну. И почти без моей воли я ощутил появление Круга Силы.

В раскрученный мною Круг вовлекались новые и новые струи воздуха, и вскоре на поверхности моря заплясал небольшой смерч. Покачиваясь, он направился к преследующему нас судну. Моряки на “Лахоре”, затаив дыхание, следили за его движением. А вихрь, поблескивая клочьями пены, сбитой из втянутых с моря брызг, устремился прямо на военный корабль.

На миг корабль-преследователь оказался в полосе полного штиля. Тот легкий ветер, что дул нам (и им) в корму, утих; а потом вихрь отошел к нам – и вдруг распался, рухнув в море, а в наши паруса ударил поток свежего ветра.

Нас уносило от берега в открытое море. Моряки разразились восторженными криками. Дахарт с чувством пожал мне руку; а гость, чья судьба в наибольшей степени зависела от успеха моего колдовства и кто с волнением наблюдал за приближающимся кораблем, в облегчении вздохнул. Потом подошел ко мне, чтобы поблагодарить лично.

- Если мне доведется живым добраться до Бросс Клагана, - произнес он, - ты смело можешь искать там пристанище: по крайней мере один друг у тебя в нем будет. Запомни мое имя: Арот Миран.

Лишь потом - поговорив с Дахартом - я понял, что большинство зрителей моих действий полагали, будто передо мною было два пути: сдать беглеца властям, подпустив корабль преследователей, или встать на сторону беглеца, против всего Йострема - а потому сделанный мною выбор приветствовали столь бурно. Но, по правде говоря, выбора такого у меня не было: я обещался обеспечивать Дахарту попутный ветер – и был обязан это сделать.

На следующий день нам встретился корабль из Бросс Клагана, с Северных островов, возвращающийся домой, и ночной гость перешел на него. От кого он бежали, и почему за ним гнался целый военный корабль, Дахарт так мне и не рассказал, и я не стал проявлять свое любопытство, решив, что все узнается в свой черед.

Глава 2. Пески Иль-Бьона

Хмурое небо расстилалось над головой, и в отблесках его волны казались свинцовыми, и желтые холмы песка на берегу выглядели серыми. Корабль покачивался на невысокой волне в округлой бухте, вдающейся в песчаный берег. Матросы на корабле перекликались, готовясь спускать лодку – Дахарт собирался пополнить запасы воды из небольшого родника, бившего за дюнами, в темнеющем в отдалении лесу.

В ожидании возвращения своих людей Дахарт прохаживался по палубе, бросая на меня задумчивые взгяды.

- Ты хотел на материк, - напомнил наконец мне кормчий. – Можешь сойти здесь.

- Что ты знаешь об этой земле? – спросил я его.

Дахарт пожал плечами:

- То же, что и все. Меня больше занимает море, чем суша. Но кое-что я тебе расскажу.

Несчастная страна расстилалась перед нами. Сколько я помнил из историй Сирагунда, всегда здесь, в этом благодатном климате, на этой щедрой почве раздавались боевые кличи и лилась кровь. Иль-Бьон, Светлый берег называлась она, и издавна манила к себе самых разных завоевателей, от Токомуров в Древнейшие эпохи до Сьорлингов и Гулов в позднейшие времена.

- Иль-бьон был назван так еще в Предначальную эпоху, когда распалась древняя империя Токомуров, и на этой земле воины Крутояра сражались с ее осколками. Тогда крутоярским радимам пришлось отступить, и земля получила свое имя из семурского языка.

Во Второй эпохе именно над этими землями разворачивались ужасающие Битвы Драконов, и много лет после того земля была черной от пепла.

- Нас обучали заклинанию “приручение дракона”, - вставил я, - но там столько всего запутанного и, по утверждению учителей, оно так редко срабатывает, что я сомневаюсь, были ли и вправду драконы в этом мире.

Дахарт недовольно на меня покосился:

- Сам я драконов тоже не видел, но слышал о них от верных людей. Так вот, и во всех последующих Эпохах именно на этой земле проходили самые свирепые битвы. Однажды в Четвертой эпохе правитель Мирослав положил здесь так много людей, что, говорят, сам Воплотивший сжалился над его причитаниями и изменил некоторые законы нашего мира. Именно тогда пришли в наш мир Истинные Воины, что были способны останавливать целые армии и сражаться с драконами.

- Ты имеешь в виду рыцарей? – уточнил я.

- Да... – несколько смутился Дахарт. - И некоторых других. Одним словом, не было в нашей истории земли более благодатной – и более несчастной. Говорят, совсем недавно, хотя еще до моего рождения, Кардракмар, отец нынешнего правителя Камангара, принял эту землю под свое крыло и начали было ее осваивать – но тут появился Дракон Северного острова…

- Опять дракон?

- Да. Он, правда, говорят, был не таким свирепым, как бывали в старину, но бед тоже наделал много, а до того разорил Иль-Фрам. Но у Кардракмара были опытные маги, они тоже сумели вызвать на помощь себе дракона, и была ужасная битва над Заливом, и оба дракона погибли…

- “ И Солнце всходило на Западе, а заходило на Востоке…” – вспомнились мне слова древнего предания. – Да, эту историю я слышал. Где же ты посоветуешь мне начать мой путь по Иль-Бьону?

- Ты можешь высадиться здесь, - ответил Дахарт, - тогда тебе около двух недель придется тащиться по очень малонаселенной местности. Либо ты можешь продолжить путь с нами. Насколько я знаю, единственный приличный город на Иль-Бьоне находится в Заливе, до него на корабле около месяца плавания; туда я и намерен отправиться.

- Я давно не ступал по твердой земле, - ответил я. – Думаю, мы еще встретимся в городе, о котором ты говорил.

Дахарт сказал правду. Богатейшая земля лежала заброшенной, поросла кустарником почти в человеческий рост. Селения мне не попадались, и я начал уже сожалеть, что покинул Дахарта, ибо услуги свои предложить было некому, разве что зверям. Я пробирался звериными тропами, и часто с удивлением узнавал в заросшем холме очертания развалин города или замка.

Путь мага не похож на путь других людей. Если смотреть со стороны, то маг точно так же передвигает ноги и просто перемещается с места на место, но для нас, нашим внутренним зрением это выглядит скорее как плавное течение, когда ты вбираешь в себя то, что впереди, и каждый твой шаг порождает изменение течения всего мира.

Продвинутые маги умели вообще обходиться без еды, подпитываясь той силой, что была разлита вокруг; маги средней руки умели придать черствому хлебу и воде вкус самых изысканных блюд, новичкам вроде меня приходилось добывать пропитание самим. Однако насколько я знал, работать для мага – это скорее заповедь и обязанность, чем необходимость. По обычаю, нам вменялось работать даже безо всякой платы, если не было возможности устроиться работать за деньги. Но в этих краях в помощи мага никто не нуждался. И только какая-то смутная, едва улавливаемая мною сила отклоняла меня к Востоку.

На седьмой день пути я подошел к горам. С восточной стороны они были довольно пологи, отсюда же передо мной вставали почти отвесные кряжи, по которым разве что хротары отважились бы взбираться.

Предгорья были совершенно пустынны. Мне пришло в голову забраться на ночлег в пещеру, и в ее поисках я углубился в горы, выискивая редкие тропы.

Начинало смеркаться, когда я добрался до широкого ущелья, опоясанного вокруг поясом невысоких скал, образующих нечто вроде дороги или террасы, проложенной у подножия высоких гор. С другой стороны ущелья навстречу мне двигалась небольшая группа людей. Шли они словно ощупью, боясь сделать неверный шаг, и, выйдя на террасу, остановились, сгрудившись на краю ущелья. Меня они еще не видели.

Они не успели разглядеть выхода из ущелья, когда я услышал Вздох Горы. Обвалы часты в горах, особенно по весне – а стоял самый разгар весны. Одна из вершин вздрогнула – и зашелестел то ли ветер, то ли дыхание исполинского существа. Этот вздох почувствовали и люди на дальнем краю ущелья – и замерли, подняв головы.

Раньше, чем донесся до меня крик, я увидел, как разворачивается горная лавина, сметающая жалкую горстку людей в бездонную пропасть. И на краткий миг я вдруг стал этой лавиной. Катящиеся камни были моими руками; они цеплялись за скалы, еще стоявшие нетронутыми – но только выворачивали новые и новые глыбы и устремляли их на сжавшихся людей.

Однако понемногу камни стали уступать молчаливой скале, стоявшей здесь от сотворения мира. Поток сворачивал в сторону, в едва приметное ущелье, неумолимо отворачиваемый тонкими ростками травы и слабыми деревцами, выросшими по склону.

Наконец, круг разомкнулся. Страшный грохот обвала сотряс вершины гор, и они задрожали. Я почувствовал пот, выступивший у меня на висках, и со вздохом облегчения услышал хор радостных голосов, не верящих в свое спасение.

- Хвала Сохранившему! – громко говорил один. – Ты избран Творцами, великий Веронд, тебе предстоит славная жизнь!

Веронд – глава этих людей, невысокий полноватый человек в темной накидке - был, похоже, более скептически настроен в смысле своей значимости в глазах богов и искал земное объяснение своему спасению. И, оглядываясь, он заметил одинокую фигуру мага на противоположном конце ущелья.

- Друг мой, есть ли там спуск с гор? – крикнул он мне.

- Полагаю, да, раз есть подъем, - ответил я.

- Перебирайтесь к нему, - указал Веронд, сам двинувшись в путь последним. – Мы будем премного тебе благодарны, если ты выведешь нас отсюда. Проводник, который нас вел, имел глупость затеять ссору с одним из моих охранников, и они свалились в пропасть раньше, чем я успел вмешаться. Потому мы уже второй день бредем наугад, стараясь держаться западного направления.

- Ступайте за мной, - кивнул я, поворачиваясь в обратный путь.

Судя по его росту и круглым щекам, Веронд относился к хротарам, и, восприяв свойственное хротарам добродушие, ничуть не смущался своих более рослых спутников. Правда, позднее я подумал, что, поскольку Веронд – персона довольно значимая, то высокое окружение лучше защищает от стрел и кинжалов наемных убийц.

Семеня мелкими шажками, Веронд нагнал меня и тихо заговорил:

- Скажи, маг, ведь это ты отвернул лавину?

- Ты слишком высокого мнения о моих способностях, - отвечал я. Честно сказать, я и сам не знал: случайно так получилось, или же я все-таки сумел как-то вмешаться в естественный ход вещей?

Веронд с пониманием покивал головой.

- Да, конечно, у вас есть свои тайны. Клянусь Свитками Сохранившего, если бы Йострем мог себе это позволить, я бы предложил тебе должность нашего придворного мага!

- Я не стремлюсь работать при дворе, - ответил я. – Да и это слишком высокая честь для человека, едва закончившего обучение.

- Если это не будет нескромностью, позволь спросить – а к чему ты стремишься?

- Боюсь, это долго объяснять, - поднял я на него глаза. Правда, взгляд мой он истолковал совершенно неверно – по-своему, - и прекратил расспросы.

- В таком случае, - предложил он, - можешь пока, если это тебе твои убеждения позволяют, быть моим спутником. Иными словами, я прошу тебя сопровождать меня в моем пути по этой земле.

- А куда ты направляешься? – позволил я себе полюбопытствовать.

Веронд заговорщицки наклонился ко мне:

- Как ты думаешь, кто с тобой сейчас разговаривает?

И, не дожидаясь моего ответа, назвался сам:

- Я – Веронд, Второй Хранитель Престола Йострема. Я прибыл сюда, чтобы и здесь установилась, наконец, законная власть и порядок. Ты можешь мне в этом помочь, и, если ты не хочешь работать при дворе – становись на службу мне. Это тоже немалый почет.

- Я понимаю, - поклонился я. – Поверь мне, если бы я искал службы, я бы не преминул воспользоваться твоим предложением. Но, как я уже сказал, служба не есть мое призвание.

Веронд хмыкнул – видно было, что он не привык к отказам; но так же было видно, что он - умный человек и умеет отличать вымышленные обиды от настоящих.

Спустившись с гор, мы через несколько дней достигли небольшого портового города, считающегося столицей этой земли. Он расположился у длинной песчаной косы, закрывавшей вход в бухту. На востоке город ограждали от ветра отроги Гиблого кряжа, с которого мы спустились. Население города в основном составляли хротары, причем не местные, а прибывшие издалека. Особенно много народу было в гавани возле кораблей.

- Обустраиваемся, - разъяснил мне Веронд. – Это наши хротары, из Брастузема. Но со временем, я надеюсь, этот город станет центром всего Призаливья, и здесь можно будет увидеть и хротаров из Велигорья, и севинов из Яродрема, и ильвов из Иль-Фрама.

Я с любопытством слушал повествование Веронда о своих планах, размышляя попутно, что люди не зря стремятся стать магами и правителями. Стремления эти сродни между собой: и там, и там ты становишься творцом, и многое в мире происходит по слову твоему.

- … Ты, я думаю, много смыслишь в магии, но вряд ли хорошо знаком с обычной жизнью людей, - продолжал Веронд. Я хотел было возразить, что нас обучали истории, но подумал, что знать жизнь людей по книгам и видеть ее воочию – разные вещи, а потому промолчал и стал слушать.

- Вон там стоят корабли из Бросс Клагана. По договору с Дивианой, их суда проходят по ее рекам от самого Великолесья, торгуя на всем своем пути. Бросс Клаган – торговое государство, и живет исключительно за счет торговли с другими странами. Их корабли легко узнать по широкой корме и высоким бортам. А рядом – мелкие суденышки самой Дивианы. Совсем недавно Дивиана обрела выход к морю, и до сих пор не обзавелась приличным флотом. Главным же образом ты видишь наши корабли – длинноносые, со многими парусами. На землях Йострема искусство мореплавания зародилось в те далекие времена, когда мир еще не слышал о самых знатных нынешних мореходах – сьорлингах… Говорят, - внезапно произнес он, - маги очень неравнодушны к золоту; как ты отнесешься к поездке на Золотой остров?

Я усмехнулся. Золотой остров, расположенный в самом центре Залива, был предметом вечных споров всех хозяев прибрежных земель. Там находились открытые еще в Предначальную эпоху золотые копи, и с моей помощью Веронд надеялся быстро их отыскать. Для того пришли сюда и эти хротары: не было в нашем мире рудокопов лучше них.

- Я поеду с тобой, - согласился я. – Мне самому хочется испытать все свои способности.

В городскую гавань на веслах входил корабль явно камангарской постройки: узкий и длинный, он оставался при этом очень устойчивым за счет точного распределения груза; нос его украшало резное изображение дракона. Хротары, суетившиеся возле кораблей, бросили работу и принялись говорливо обсуждать новоприбывшего.

Не входя вглубь бухты, корабль бросил якорь, и на мачте взвился флаг Камангара: черный ворон на алом полотнище.

- А этого что сюда привело? – вырвалось у Веронда. Я недоуменно на него посмотрел.

- До сих пор его корабли не показывались в Заливе, - разъяснил он.

От корабля отвалила лодка - и часто замахала тонкими нитями весел, виляя меж судов, находившихся в заливе. Подпрыгивая на мелкой волне, она подошла к причалу, на котором стоял Веронд со свитой.

- Кто главный в этом городе, и как его найти? – поднялся на носу лодки сьорлинг в длинной темной накидке, скрывавшей его наряд.

- Думаю, главнее меня ты в городе никого не найдешь, - ответил ему Веронд, выступая вперед.

- А кто ты таков?

- Имя мое доверено лишь Избранным; для всех же я – Веронд, Второй Хранитель Престола Йострема.

Посланник поклонился.

- Я рад своей удаче, ибо не ждал встретить в столь далеком городе столь важного человека. В таком случае, я должен говорить с тобой.

- Пройдем в дом, где я остановился, - пригласил его Веронд. Посланник осмотрелся и увидел меня.

- Это – твой придворный маг? – спросил он.

- Нет, уважаемый сьорлинг, чьего имени я пока не имею счастья знать, - ответил Веронд. – Этот маг бродит сам по себе; таких, я помню, у вас называют Свободными магами.

- Я прошу, чтобы Свободный маг присутствовал при наших переговорах, - произнес посланник. – Он очень меня обяжет.

Веронду приготовили покои в двухэтажном доме на берегу бухты, недалеко от основания косы. Окна его выходили на море. Здесь Веронд и принял посланника Камангара, отказавшегося от всякого угощения – несмотря на все уговоры гостеприимного хозяина - до тех пор, пока тот не выслушает его.

- Итак, что ты можешь сказать? – Веронд мановением руки отпустил слуг и сел в кресло, указав гостю на другое, стоявшее напротив. Я остался стоять. Веронд мельком глянул на протянутые ему послом верительные грамоты – и стал ждать, что он скажет.

- Некогда эта земля принадлежала моему повелителю, - произнес посланник. – Его беспокоит ваша деятельность, и особенно – строительство кораблей в здешнем краю. Что ты можешь ему ответить?

- Отвечу, что, когда мы пришли на эту землю, дикость и запустение царили здесь. Теперь же, как видишь, тут возрождаются города и начинается морская торговля.

- И ты можешь обещать, что ваши помыслы не устремляются через Залив?

Веронд улыбнулся той особенной улыбкой, которые я часто подмечал у него: когда он понимал нечто, недоступное собеседнику.

- Кто может поставить преграду человеческим помыслам? Я не ведаю мыслей всех людей.

- Я спрашиваю лишь о тебе и твоих соправителях – что планирует Йострем в отношении земель Призаливья?

- Это очень далекие земли, - лениво ответил Веронд. – И для нас, и для почтенного Оттара Кардракмара, властителя Камангара.

- Меня удивляет твой ответ! – заметил посланник. – Земли Призаливья – исконная вотчина Оттара Кардракмара!

- Однако, он не владеет своей вотчиной, - отозвался Веронд. – Нет-нет, не подумай, я ни на что не намекаю, я только говорю то, что есть. Или ты будешь спорить с тем, что мятежные канхарты воюют между собой в Призаливье, и твой повелитель не может вмешаться?

Посланник презрительно усмехнулся.

- Если несколько возомнивших о себе слишком многое князьков развлекаются военными игрищами, зачем мой повелитель будет им мешать?

- Затем, что они, кажется, и налогов ему не платят, а также отказались давать ему войска для войны с Ольгартом?

Гость бросил на хозяина быстрый взгляд:

- Ты очень хорошо осведомлен о столь далеких для тебя землях.

- Правитель любой земли должен многое знать о том, что творится в мире, иначе он не сможет должным образом управлять своей землей.

- Могу ли я спросить, какой именно землей управляет мой сегодняшний хозяин?

Веронд помедлил с ответом.

- Мы, Хранители престола Йострема, являемся только местоблюстителями до совершеннолетия наследника правителя нашей державы. Так что не нам говорить о владении землями; мы всего лишь заботимся о передаче наследства в целости и сохранности. Втроем мы блюдем интересы всех наших земель.

- Значит, я напрасно затеял разговор с тобой? Ты не можешь ничего решать сам?

- Отчего же? – Веронд был уязвлен. – Я берусь разрешить все интересующие тебя вопросы.

Посланник поднялся и гордо выпрямился.

- Оттар Кардракмар, властитель Камангара, спрашивает правителей Йострема: желают ли они встретиться с ним и решить все спорные вопросы о Заливе, или и далее будут действовать, не считаясь ни с кем?

Веронд изобразил недоумение, хотя бровь его гневно задергалась.

- Когда правители Йострема действовали, не считаясь с чьими-либо интересами? Всегда любое наше деяние направлено было только и исключительно на всеобщее благо и процветание. Если почтенный правитель Камангара полагает, что его интересы в чем-то ущемлены, мы готовы встретиться и обсудить все спорные вопросы.

- Обещает ли твое слово присутствие всех правителей Йострема, или ты говоришь только за себя? – уточнил посланник.

Веронд вновь дернул бровью и ответил:

- Я говорю от имени всех правителей Йострема, и обещаю их присутствие на встрече. Где она состоится?

- Мы предлагаем встретиться в Заливе, возле Золотого острова, на кораблях.

- Прекрасно, - склонил голову Веронд. – Мы будем там ровно через десять дней – этого достаточно, чтобы твой повелитель успел прибыть туда.

Посланник удалился, и Веронд поспешно повернулся ко мне:

- Ну, что ты скажешь?

Я откашлялся.

- Почтенный Веронд, должен напомнить, что даже маги не умеют читать мысли. Мы можем только судить о намерениях людей. Так вот, могу сказать, что посланник не врал, и по крайней мере он не замышляет никакой ловушки. Если ловушка и есть, он в нее не посвящен.

Веронд задумался.

- Всем троим нам ехать нельзя. Оттар известен своим вероломством. Думаю, следует поступить так: первыми поедем мы с тобой, встретимся с Оттаром, убедимся, что ловушки нет, и вернемся вместе с ним – как раз сюда подъедут остальные.

- А он поедет с нами? – недоверчиво спросил я.

Веронд усмехнулся:

- Не мы, а он запросил переговоров. Этот восставший у него в тылу Ольгарт очень сильно ему мешает.

По его смешку я понял, что Ольгарт восстал не только по своему желанию.

- Однако, наш поход на Золотой остров откладывается, - покачал Веронд головой с досадой.

Аронд и Даронд прибыли гораздо раньше, чем ожидал их Второй Хранитель. Если Веронд, судя по его невысокому росту и круглому лицу, происходил из народа хротаров, то длинный тощий Аронд, завернутый в светлый балахон, явно принадлежал либо к ильвам, либо к семурам, или к их смеси; молчаливый же плотный Даронд являл собой такое смешение черт всех народов, что я вряд ли бы ошибся, положив его эвогром. И в том, и в другом я улавливал смутные отголоски той способности изменять окружающие нас потоки сил, которые называют магией, однако, судя по всему, ни тот, ни другой не занимались развитием этих способностей, предпочитая отдаваться делам государственным. Кстати, в Веронде я не уловил ни малейшего признака магии.

При виде пышной свиты своих соправителей Веронд не удержался от кислой гримассы; однако вышел к ним навстречу с приветливой улыбкой.

- Здравствуйте в веках, Хранители Аронд и Даронд, - Веронд склонил голову поочередно перед каждым, и те ответили ему таким же наклоном головы. По внешним проявлениям нельзя было понять, кто из них – Старший хранитель, кто – Младший; судя по всему, они изо всех сил стремились поддерживать равенство в отношениях между собой. – Как прошел путь?

- Благодарю тебя, - отвечал Аронд. – Милостью Сохранившего, мы добрались без происшествий.

Они удалились в дом, и я не слышал дальнейших их переговоров, но догадывался, что они вертелись вокруг предложения Оттара и планов относительно Золотого острова. Не нравился мне и тот оценивающе-неприязненный взгляд, которым окатил меня Первый хранитель, Аронд, увидев меня подле Веронда. Кажется, далеко не безоблачными были отношения среди трех Хранителей.

Жил я в доме Веронда, и, пока хозяин не вышел к ужину, отправился бродить по городу. Он воздвигнут был в весьма живописном месте, огражденный отрогами Гиблого кряжа – Рондирера – от Восточных ветров, а с запада почти примыкающий к пространному лесу. Большинство населения Иль-бьона сейчас скрывалось в лесу, ведя жизнь охотников и собирателей; как признавался мне Веронд, он намеревался вернуть жителей к труду горожан и землепашцев.

Мысль Веронда поехать первым была решительно отметена его соправителями под предлогом “заботы о здоровье Второго хранителя”. Нетрудно было догадаться, что скрывается за этой заботой, и я, кажется, угадал причину столь быстрого появления соправителей: они узнали, куда направился Веронд, и решили проследить, чтобы доходы от рудников Золотого острова не направлялись в личную казну Веронда. Теперь же они опасались, как бы Веронд не выторговал у Оттара право разрабатывать этот остров лично для себя.

Сошлись на том, что все три правителя выступят в условленный день на всех кораблях, имеющихся в наличии в городе; вперед намеревались послать один-два корабля для разведки.

- Вот что, - с сожалением обратился ко мне Веронд после их совещания; мы сидели в его доме за столом, богато накрытом, и Второй хранитель только что печалился мне, что здесь, в Иль- Бьоне у него так мало знакомых: он любил принимать гостей. – Если ты не возражаешь, мы бы хотели тебя видеть Свободным магом, скрепляющим наши договоренности с Оттаром.

- Не возражаю, - ответил я, несколько удивленный его печельныим тоном.

- Тогда тебе лучше поехать к Золотому острову раньше нас, дабы Оттар не подозревал, будто мы тебя подкупаем.

- Но поеду я все равно на ваших кораблях!

- Я тоже так объяснял Аронду; но он полагает, что Оттар не будет докапываться, откуда взялся маг на Золотом острове. А правду сказать, я подозреваю, что Аронд хочет избавиться от тебя. Так что будь осторожен – если только ты еще не передумал.

- Полагаю, что если Аронд хочет от меня избавиться – не знаю, за что, - то мне лучше держаться подальше от него. Так что чем скорее я поеду, тем лучше.

Веронд вздохнул.

- Конечно, я понимаю, почему Аронд тебя опасается. С тобою я многого могу добиться; а он предпочитает, чтобы Йострем был нищим – лишь бы не стал богатым благодаря мне. А ведь все прекрасного, что есть сейчас в Йостреме, сделано мною! Я починил дороги и возродил службу доставки писем, я занялся обустройством городов и развлечением для людей. Разве не я занимался приобщением молодых людей к прекрасному? Под чьим руководством почти в каждом городе созданы для цвета нашей молодежи уроки танцев, музыки, живописи? Разве Аронду, посвятившему себя служению Творцам, или Даронду – грубому вояке – есть дело до прекрасного?

- Я понимаю тебя, - кивнул я, делая в уме поправку на то, что слышу версию одного Веронда и что, возможно, в устах Даронда или Аронда все это звучало несколько иначе.

- Причем, заметь, большая часть начинаний была выполнена мною не за счет казны, а за свой собственный счет! - продолжал возмущаться Веронд. – А теперь они боятся, что я могу преобрести что-то для себя! Я не имею на это права? Полагаю, что имею. Потому они и боятся тебя. Если ты разберешься во всем по справедливости, то разумеется выступишь на моей стороне; а такого усиления одного из Хранителей остальные не потерпят, ибо наша держава держится на равенстве.

Отчасти Веронд был прав: Аронд, скорее всего, невзлюбил меня за то, что я явно поддерживал Веронда. Потому я только радовался, что отправляюсь вперед, дабы не вносить сумятицы в и без того сложные взаимоотношения Хранителей престола Йострема.

Глава 3. Золотой остров.

На одном из дозорных кораблей я отправился вперед. Суда Йострема резко отличались от камангарских и по виду, и по мореходным качествам. Гребцов на них не было – слишком высокими были борта, - и они всецело зависели от ветра. К счастью, ветер дул попутный, и нашему кормчему Хайтрому не пришлось уговаривать меня ловить для них ветер.

На пятый день пути впереди поднялись темные утесы Золотого острова. Весь остров представлял из себя большое плоскогорье, путь к которому от воды лежал через изрезанные долинами отроги гор. Казалось, от начала времен воздвиглись эти огромные пики, такой древностью и незыблимостью веяло от них; но я помнил, что оставшиеся горы – самые молодые на нашей земле; древние же их собратья давно раскрошились в песок пустынь или похоронены под толщей моря.

На пологом мысу, выдающемся далеко в море – возле него была самая удобная бухта для стоянки и именно туда Хайтром направил наш корабль – виднелись развалины крепостных стен. Остров был почти необитаем, только – по словам Хайтрома – на западной его оконечности жило несколько семей рыбаков. А некогда здесь кипела бурная жизнь, множество кораблей приходило в эту гавань за дорогим грузом, и крепость тогда несла бдительный дозор за окрестным морем.

Отвечая на мои вопросы, Хайтром напряженно смотрел вдаль, на полоску моря, различимую за развалинами.

- Они тоже идут сюда, - вдруг произнес он. – К берегу! – и сам навалился на кормовое весло.

Отвлекшись от раздумий о прошлом этого острова, я взглянул вдаль. Там на веслах подходил к берегу камангарский корабль.

Наш корабль торопливо юркнул в узкий залив меж двух отрогов горы и бросил якорь. Хайтром послал людей на гору следить за камангарцами. Я сошел вместе с ними: горы с детства привлекали меня своим величием.

Заросли кустарника скрывали вход в пещеру. Недолго поразмылсив, я начал спускаться. Ход поначалу был узким, потом пошли штольни, и я понял, что наткнулся на заброшенный рудник.

- Маг ищет золото? – позади меня вспыхнул факел, осветивший темную тень человека.

Я порывисто обернулся.

Пришелец был один. Кольца его кольчуги – скорее всего, митрондовой – поблескивали красным в свете факела. Он был высок и русоволос, и ничто, кроме спокойного – и даже величественного – его голоса не выдавало в нем великого правителя.

Таким я впервые увидел Оттара Кардракмара, властителя Камангарского.

- Видимо, и ты пришел с этой целью? – поклонился я.

- Золото слабее железа, - усмехнулся он. – Оно – всего лишь мягкая красивая игрушка. Настоящие вещи не делают из золота.

- Ценность любой вещи призрачна, - отвечал я. – Она стоит ровно столько, сколько мы согласны за нее заплатить. Бывает, что и игрушка незаменима – и тогда она ценнее всего.

- Но большинство цен – дутые, - Оттар опустился на камень рядом с проходом, из которого он появился. – Те, кто хочет продать плоды своего труда, внушают другим, что их творение – очень ценно, и простаки попадаются на эту ложь. А надо уметь видеть истинную цену вещам. И людям, - прибавил он.

- Сколько же стоишь ты? – спросил я. Оттар хмыкнул.

- Об этом надо спросить предателя: за сколько он был готов продать своего господина? К сожалению, они не успевают ответить. Да меня и не очень интересует их ответ. Сам я себе цену знаю, но, боюсь, она не выражается золотом. А вот знаешь ли ты свою цену?

- Раз ты решил заговорить со мной, дерзну предположить, что в твоих глазах я что-то значу, - ответил я, склонив голову.

- Мне нужен маг, - коротко отвечал он. Я покачал головой.

- Я – Свободный маг. Правители полагают, что осчастливливают магов, давая им работу, как будто у нас основная цель – это выполнять их прихоти. И еще я не выношу те ограничения, что накладывают на магов, служащих правителям. Я слышал о договорах, навязанных магам. Надо выполнять порученную работу, какой бы грязной она ни была и к чему бы ты сам ни стремился. Нельзя изменить путь, не поставив в известность хозяина; нельзя уходить слишком далеко, чтобы гонцы хозяина всегда могли тебя найти; и прочие подобные ограничения. А что взамен? Несколько мешков того самого золота, о котором ты столь презрительно отзывался?

- А чего бы хотел ты сам? - вдруг спросил Оттар. – К чему бы стремился, предоставь я тебе полную свободу?

Я задумался. Вопрос застал меня врасплох.

- Я хочу научиться творить.

- Мечтаешь о славе Воплотившего?

- Слава тут ни при чем. Тщеславие – всего лишь одна из наших страстей; смешно ставить ее в основу своей жизни.

Оттар поднял небольшой камень- голыш с пола пещеры.

- Посмотри на него. В чем смысл его существования? А он, не задумываясь о смысле, лежит здесь уже тысячи лет, и собирается пролежать столько же, просто подчиняясь управляющим им законам. Я отпущу его – он упадет, и останется лежать.

Камень глухо стукнул о скалу.

- Но я не хочу быть камнем, -ответил я . - Наша жизнь не столь длинна, как жизнь этих гор, и я хочу сам создавать законы жизни – своей и других.

Оттар помолчал, пристально глядя на меня. Потом я узнал, что взгляд его – одно из страшнейших его оружий, мало кто мог выдержать этот взгляд. Тогда я не знал этого.

- Думаю, ты не случайно прибыл сюда, - произнес, наконец, Оттар. – Тебя послали из Йострема. Должен предупредить: если с друзьями я щедр и не позволю ни малейшей несправедливости, то с врагами считаю нужным поступать как угодно. Так что, если ты решишь стать моим врагом, не советую более встречаться со мной. И словам моим, сказанным врагам, тоже верить не советую.

- А как ты решаешь, враг тебе человек – или друг? Или достаточно хоть в чем-то пойти против твоей воли, чтобы ты записал человека во враги?

Оттар вновь усмехнулся.

- Я подумаю над твоим вопросом. Когда мы встретимся в следующий раз, я скажу тебе, кто ты для меня: враг или друг.

Факел его догорал, и он, встав, неспешно удалился во тьму. Постояв, пока не затихли его шаги, я пошел к выходу.

В бухте творилась паника. К острову приближался камангарский флот, занимая все его гавани.

- Поторапливайтесь! – кричал Хайтром на разворачивающих паруса матросов. – Если мы не выйдем немедленно, то достанемся камангарцам в качестве рабов!

- Придется взять круто к ветру, - покачал головой старый кормчий, помощник Хайтрома. – На веслах они нас догонят.

Впрочем, едва мы вышли из бухты, как корабли Камангара остановились. Смеркалось, и в наступающих сумерках мы отправились искать своих, с вестью, что флот Камангара прячется в бухтах Золотого острова.

Поздней ночью мы наткнулись на флот Йострема. Веронд пригласил меня на их головной корабль, где плыли все трое Хранителей. Что-то удержало меня от рассказа о своей встрече с Оттаром, и, сославшись на усталость, я отправился спать.

На рассвете я вновь увидел горы Золотого острова. Памятуя о камангарцах, правители решили не подходить близко к берегу. Когда Аронд хотел уже отдать приказ вставать на рейд, против чего активно возражали Веронд вместе с капитаном головного корабля (хотя в Заливе крупных бурь не бывало, все равно оставаться на якоре неподалеку от скал, но не под их защитой было опасно), от острова отделилась темная линия камангарских судов и двинулась навстречу кораблям Йострема. Говорить об отступлении или о привале было поздно; правители отдали приказ идти на сближение.

Корабли обеих держав медленно сближались, кружа друг вокруг друга, выискивая подвохи и засады. Вдруг, повинуясь неслышимой команде, камангарские суда замерли, и из их строя вырвался вперед один, ничем издалека не примечательный, кроме огромного алого полотнища знамени, развевающегося на мачте.

- Оттар на нем, - сообщил я Веронду, всмотревшись.

Черный корабль, без малейших признаков позолоты или других украшений, корабль, по которому было видно: он пережил не одну эпоху - быстро сближался с йостремским кораблем. Он двигался лишь за счет весел правого борта, дальнего от нас - весла левого борта были подняты для стыковки с нашим кораблем, - но при этом ни на волос не отклонялся от курса. На носу корабля в темной кольчуге из митронда стоял высокий русоволосый человек с густой бородой, спадающей поверх нагрудника. Он стоял, скрестив руки на груди, и пристально смотрел на нас, ни на миг не отрывая глаз.

Едва корабли поравнялись, Оттар смело перепрыгнул через борт своего судна и почти неслышно приземлился на палубу нашего корабля, только кольца кольчуги слабо звякнули. Охранники Хранителей Йострема вздрогнули, подавшись вперед, но по знаку Аронда остановились. Оттар оставался боевым вождем своей дружины, всегда идущим впереди всех.

- Приветствую Правителей Йострема, - Оттар вновь скрестил руки на груди и говорил голосом, ничуть не сбившимся от лихого прыжка. – Никто из вас не уклонился от встречи; значит, все мы понимаем ее важность для наших народов.

На меня он словно бы не обратил внимания.

- Быть может, мы пройдем в каюту? – предложил Веронд.

- Я предпочитаю беседовать на морском ветру, - ответил Оттар.

Следом за Оттаром еще двое людей перебрались на корабль йостремцев, пока суда чалились друг к другу. По знаку Аронда слуги вынесли кресла, небольшой столик и напитки, и правители двух государств расположились на палубе, в тени паруса.

Дабы не было у гостя сомнений в дружелюбии их намерений, Веронд первым налил себе из кувшина и поднял кубок за здоровье Оттара. Тот сдержанно поклонился. Один из его людей подал ему собственный кубок, из темного серебра; Оттар наполнил его и также провозгласил здравицу за хозяев. После приветствия владетель Камангара решил, наконец, приступить к делу.

- Мой посланник передал мне содержание вашей беседы, - начал Оттар. – Как я понял, вы так же не желаете войны, как и я.

- Мир для всех народов всегда был главной нашей целью, - отвечал Веронд.

- И мы с радостью готовы слушать любые предложения, ведущие к миру, - поспешил вставить Аронд, не желающий уступать инициативы вести переговоры кому бы то ни было.

- Мои предложения очень просты, - произнес Оттар, неторопливо глотая вино из кубка. – Ни вы, ни я не выводим свой флот в Залив; в знак нерушимости этого договора мы обмениваемся заложниками и просим Свободного мага, - он кивнул в мою сторону, - заручиться поддержкой Высших сил в наших намерениях.

- Мне кажется это очень неразумным! – воскликнул Веронд – и, сообразив, что сказал нечто не вполне вежливое, осекся. – В том смысле, что для блага обоих наших народов было бы куда разумнее не ограничивать доступ каждого в земли Залива, а, напротив, заключить торговый договор, по которому товары вашей земли свободно продаются у нас, а наши – у вас, и вместе мы делим доходы от Золотого острова. Благо от такого было бы всем. Общие интересы связывают куда прочнее любых договоров.

- Мы не торговцы, - отозвался Оттар высокомерно; впрочем, он имел сейчас право позволить себе грубость после неосторожных слов Веронда. – Торговые договоры нас не интересуют.

- А не в том ли причина твоего нежелания заключить торговый договор, - предположил Аронд с легкой насмешкой, - что вам просто нечего сейчас предложить нам, и ты боишься, что мы от такого договора получим большую выгоду?

- Что, если и так? - поднял Оттар на него свой немигающий взгляд. Аронд попытался усмехнуться, но улыбка застыла у него на губах, превратившись в гримассу; дернувшись в сторону, Аронд опустил глаза.

- Достопочтенный Оттар, - произнес Веронд степенно. – Земли на Юге твоего государства приходят в запустение. Ремесло и торговля умирают в них. Там нужна твердая власть, дабы прекратить междоусобицы князей. Однако войска твои воюют далеко на севере, и некому положить конец своеволию мелких властителей.

- Большое войско, и в том числе моя личная гвардия движется через хребты Велигорья, дабы навести порядок в стране, - отвечал Оттар. – К несчастью, Велигорье разрезает мои земли на две части, меж которыми очень трудно наладить сообщение, а весь мой флот послан на усмирение восстания на Ольгарте, и я не могу воспользоваться его услугами для переброски войск на юг.

Аронд и Даронд перекинулись взглядом, в котором явно читалось: “Ну, и хвала Воплотившему!”

- Мы собирались помочь тебе в этом нелегком деле установления порядка на землях Юга, - произнес Аронд.

- Я не нуждаюсь в чьей-либо помощи! – на миг повысил голос Оттар.

- Напрасно, - осадил его Веронд. – Тот, кто не готов принять помощь друга, вряд ли сам придет на помощь другому. Чего будет стоить наш договор, если ты не желаешь считаться с нашим мнением?

Они могли говорить с позиции силы. Увы, Оттар действительно разрывался в ту пору меж Севером и Югом, пытаясь удержать свое расползающееся государство, не в меру разросшееся при его предшественниках. Ольгарт бунтовал в открытую, требуя независимости; Юг формально вроде бы подчинялся Кардракмару, но власти там не было никакой. Однако я заметил и в словах правителей Йострема некоторую неуверенность; тогда я еще не знал, с чем она связана.

- Если же вы не будете считаться с моим, - тихо, но с угрозой произнес Оттар, - я буду полагать себя ничем не связанным, и справлюсь сам; не взыщите, если среди сраженных мною врагов окажутся ваши воины!

- Мне кажется, ты ищешь ссоры, - произнес Аронд. – Ты сам вызвал нас на этот разговор; мы готовы пойти тебе навстречу, а ты вместо этого понапрасну выходишь из себя. Давайте же договоримся, как умные люди!

Незаметным для других усилием Оттар взял себя в руки. Он пошел на эти переговоры, ибо положение его было весьма угрожающим: вмешайся Йострем в междоусобицу в Призаливье – и Юг был бы для Оттара потерян, - а потому срывать переговоры самому было бы шагом неразумным.

- Давайте. Вы слышали мое предложение: ваш военный флот не должен появляться в Заливе, и я обязуюсь не приводить сюда своих кораблей.

- Мы обдумаем твое предложение, и завтра ты услышишь наше, - пообещал Аронд. Первый день переговоров закончился.

А вечером правители Йострема собрались у Аронда за столом. Я был также приглашен по настоянию Веронда (у меня давно зародилось подозрение, что он основательно не доверяет своим соправителям, на что, впрочем, они отвечали ему тем же).

- Нам самим угрожает война с Дивианой, - говорил Веронд. – Как вы думаете, что означает это сосредоточение войск в приграничных с нами землях, Иль-Фраме и Трегорье?

- Отношениями с Дивианой всегда занимался ты; вот ты нам и объясни, что оно означает, - предложил Аронд.

- Именно это оно и означает – нам грозит война, и мы рискуем сами потерять Южные земли! – ответил Веронд. – Если мы будем гнаться за Призаливьем, нам придется столкнуться и с Камангаром, и с Дивианой, а это, смею вас заверить, очень страшный союз!

- Может ли быть нам опасен Камангар, если все его силы скованы одним-единственным восставшим против его власти островом? – возразил молчаливый Даронд.

- Может, - повернулся к нему Веронд. – Ибо если мы в открытую пойдем против него, он заключит союз с Кано Вером, тот поможет ему справиться с Ольгартом, а уж потом они вместе обрушатся на нас, до того занимаясь лишь обороной границ. А когда Ольгарт, эта богатейшая земля, вернется под власть Оттара, у них в руках будут почти неисчерпаемые силы.

- Хорошо, - внимательно выслушав горячую речь Веронда, заговорил Аронд. – Давайте предложим ему такое решение: пусть себе бродит по своим землям, лишь бы не выходил к Заливу. Тогда Золотой остров будет у нас, и мы сможем угрожать Иль-Фраму и Призаливью с моря.

- Вы полагаете, он согласится? – хмыкнул Веронд.

- А у него есть выбор? – отозвался Аронд. – Либо он принимает наши условия, либо получает войну и с нами, и с Ольгартом; думаю, никто из вас не откажется поддержать искреннее стремление к свободе у жителей Ольгартийских островов?

- Это так, - наклонил голову Даронд. – Но мы получим войну и с Оттаром, и с Кано Вером.

- Ты забываешь о Бросс Клагане, - повернулся к нему Аронд. – Весь вопрос в том, кого поддержит он. А мне кажется, что ему есть все основания поддержать нас, ударив на Кано Вера, пока силы последнего стянуты на борьбу против нас.

- Хорошо бы, чтобы дан Атран разделял твое мнение, - хмыкнул Веронд с сомнением. – Я лично думаю, что он, как глава совета Бросс Клагана, будет уговаривать совет воздержаться от помощи кому бы то ни было, ибо его интересы наша война не затрагивает никак.

- Мне кажется, - Аронд на миг бросил недовольный взгляд в мою сторону, - я догадываюсь, почему ты так боишься Кано Вера и так желаешь заключить союз с Оттаром.

- И почему же? – состроил Веронд выражение невинности.

- Ты, Винра Агир, со своими хротарами собираешься забрать Золотой Остров себе!

- А если и так? – Веронд пожал плечами. – Ты предпочитаешь, чтобы он достался Оттару?

- Он не достанется Оттару, если мы начнем покорение земель Призаливья. Но он не достанется и тебе, если сюда будут стянуты силы со всего государства!

- Ты в чем-то пытаешься меня обвинить, Эрттар Диваг? – Веронд гневно приподнялся из кресла. Даронд поспешил встрять в разговор:

- Образумьтесь, господа! Вы забываетесь при постороннем, которому уже выболтали свои имена!

- Значит, он уже не посторонний, - вдруг остыв, Веронд опустился обратно в кресло.

- Объясни, в таком случае, - Аронд, по-прежнему на повышенных тонах, указал на меня Веронду, - что он здесь делает.

- Я давно предлагал Йострему принять на службу мага. Мне кажется, я нашел очень подходящего человека, и затруднение лишь в том, что сам этот человек не очень стремится стать придворным магом. Я надеялся, его участие в наших делах поможет его переубедить.

- Чтобы придворным магом стал один из твоих людей? - вскричал Аронд в ужасе. - У малолетнего нашего правителя и так в окружении слишком много людей, преданных лично тебе куда больше, чем Йострему.

- А кто мешал тебе искать достойных людей? – порывисто ответил Веронд. - Кто виноват, что я один забочусь о том, кто будет служить нашему правителю, хотя возможностей для подбора людей у тебя куда больше, чем у меня?

- Напоминаю, господа, - вновь подал голос Даронд, - что мы здесь обсуждаем, как нам быть с Оттаром, а не вопрос о найме мага.

- Кроме того, мы согласились на присутствие этого мага, поскольку он необходим при заключении договора как Свободный маг, - добавил Аронд. – И так я уже сомневаюсь, поверит ли Оттар в его беспристрастность.

- О моих намерениях вы могли бы спросить у меня, - напомнил я осторожно. Аронд уставился на меня так, словно вовсе не ожидал, что я умею разговаривать.

- А я по-прежнему не собираюсь поступать на службу ни к какому правителю этого мира, и постараюсь соблюсти должную беспристрастность в вашем договоре с Оттаром.

- Беспристрастность – это как раз то, в чем мы нуждаемся меньше всего, - хмыкнул Веронд. – Но я не буду тебя ни в чем убеждать. Надеюсь только на твою природную доброту. У нас сейчас довольно будет проблем с Дивианой, чтобы еще связывать себя угрозой от Камангара.

- Я предлагаю такой договор с Оттаром, - вернулся Аронд к основному предмету разговора. – Пусть ни одно поселение, ни замок, ни крепость Камангара не будут возведены ближе чем в неделе пути от берега Залива; если же таковая имеется – он обязуется ее снести, в чем может требовать от нас помощи деньгами.

- А от нас какие будут обязательства? – Веронд хрипло перевел дух.

- А мы обязуемся в ответ не возводить никаких новых укреплений на Иль-Бьоне и не вводить в Залив наш военный флот.

- Неразумно. Неразумно! – повторил Веронд самое тяжкое в его устах обвинение. – В Залив выходит берег Иль-Фрама, принадлежащий Кано Веру; кто знает, что наш враг предпримет с этой стороны? Возведение береговых укреплений может потребовать наша безопасность, а тогда Оттар сочтет себя свободным от всех обязательств; мало того – может счесть себя оскорбленным, а нас – виновными в нарушении договора. И мы опять получим войну и с Дивианой, и с Камангаром.

- Вот когда Кано Вер предпримет что-либо в Заливе, тогда и будем думать, - ответил Аронд, не желающий, кажется, просто из принципа соглашаться с Верондом, хотя доводы последнего мне показались достаточно вескими. – Что думает Даронд?

- Я думаю, Оттару будет сложно воевать с нами, если его берега окажутся оголены с нашей стороны. Главное, чтобы он выполнил свои обязательства.

- Главное, чтобы он с ними согласился, - пробурчал Веронд себе под нос, понимая уже, что переубедить ему никого не удастся.

Несмотря на опасения Веронда, Оттар выслушал предложения Аронда внимательно и без возражений.

- У вас готов договор? – спросил он только.

- Вот он, - протянул ему Аронд свиток, и Оттар, бегло его просмотрев, потянулся за пером, услужливо пододвинутым ему слугою.

- Ты согласен со всем? – настороженно уточнил Аронд, не веря в такую сговорчивость правителя, столь известного своим своеволием.

- Вполне, - ответил Оттар, выводя свое имя руническими письменами внизу свитка. Потом он распрямился, и я на миг заметил его торжествующий взгляд.

- Ты подтверждаешь истинность нашего договора? – обратился Аронд ко мне.

- Подтверждаю и свидетельствую, - провозгласил я, ставя свой тайный знак в углу свитка. Считалось, что маги связаны с силами, неподвластными даже Воплотившему, Оспорившему или Сохранившему, и их свидетельство было, таким образом, выше ручательства именами Творцов.

Оттар вернулся на свой корабль, и оба флота быстро стали расходиться, возвращаясь каждый к своим берегам.

- Ты доволен исходом переговоров? – спросил я у Веронда, когда корабли Йострема уже направлялись в обратный путь. Солнце клонилось к западу, и тени от мачт кораблей стремительно убегали впереди нас к горизонту.

Второй Хранитель тяжело перевел дух.

- Я все еще недостаточно умен, чтобы разговаривать с глупыми людьми, - он покосился в сторону каюты Аронда. - . Похоже, Оттар благополучно обвел вокруг пальца всех нас троих.

- Да, я заметил его взгляд, - согласился я. - В нем совсем не было удрученности человека, вынужденного заключить этот союз.

- Меня раздражает непонимание Аронда, - продолжал Веронд. - Из-за своего соперничества со мной он готов поставить под угрозу безопасность всей страны! Понимаешь, он думает, что раз флота и укреплений у нас в Иль-Бьоне не будет, то я не смогу разрабатывать рудники Золотого острова. А то, что до этой поры Оттар спокойно восстановит свою власть во всем Призаливье, а потом попросит Кано Вера – даже не напасть, а просто припугнуть нас со стороны Иль-Фрама (и Аронд сам прибежит налаживать здесь оборону), а пока мы будем возиться с Кано Вером, займет Золотой остров, - этого он видеть не желает.

- Из-за чего Кано Вер собирается напасть на вас? – полюбопытствовал я.

- Как тебе объяснить? Думаю, что из зависти. Йострем в последние годы добился такого процветания, какого никогда не достигали северные державы. Не буду ставить это себе в заслугу, - Веронд скромно потупился, - но при Велимире, последнем правителе из севинской династии Всеславичей, нас постигали только беды и нашествия. Когда же первый взошедший на престол семур, отец нашего нынешнего правителя, Арддан Йострем, образовал Совет Трех – из самых уважаемых людей наших земель, Северных, Восточных и Западных, - держава наша начала процветать. Ибо мы, вернее, еще наши предшественники, лучше могли понять надежды и чаяния разных народов, населяющих земли Йострема, и имели право советовать правителю, как лучше действовать, дабы все народы поддерживали своего главу. Потом, умирая, Арддан передал страну в наше ведение, поручив нам быть хранителями престола при малолетнем своем сыне, но без единого руководства меж нами начались споры и ссоры. Думаю, этим Кано Вер и решил воспользоваться.

- А вы, в свою очередь, решили воспользоваться восстанием на Ольгарте, чтобы связать руки Оттару?

- В жизни редко бывает во всем виноват один, а другой во всем прав, - отвел глаза Веронд. - Вот, ты видишь убийство – это зло?

- Безусловно, - кивнул я.

- А если убитый до того сам убил отца убийцы – как ты отнесешься в этом случае к деянию последнего?

- Могу понять, но не оправдать, - отвечал я.

- А отец, в свою очередь, некогда согнал всю семью своего убийцы с земли и лишил дома и пропитания – разве не понятной становится вся цепочка, из которой нет выхода?

- Почему же нет? – возразил я. – Если твой народ слабее врага, напавшего на вас, вы можете подчиниться, можете с честью погибнуть у дверей своих домов, можете уйти на незанятые земли – но если вы, в свою очередь, попытаетесь отнять землю у своих соседей, или - еще хуже: когда они пустят вас из жалости, подло их лишите их собственной земли, – я не найду тебе и твоему народу оправдания. У человека есть выбор, и он его делает сам.

- Тебе легко говорить, ибо вы, маги, не испытываете многих потребностей, свойственных простым смертным, - вздохнул Веронд. – А у нас жизнь такая, что далеко не всегда мы вольны выбирать.

- У всех людей так: какие они, такая и жизнь у них, - ответил я. – Только одни являются следствием собственной жизни, а другие – причиной. И последним можно винить только себя.

- Разве дело в том, кто прав, а кто – виноват? – нетерпеливо Веронд махнул рукой.

- Только тогда установим причину, отчего случилось не так, как хотелось бы, - отвечал я. – Чтобы было ясно, что надо исправлять, или с кем просто не иметь дел в будущем.

- Ну, и кого, по-твоему, надо поддержать на Ольгарте: восставших или Оттара?

- Когда правитель заботится о процветании своего государства, а его подданные, от каприза ли или просто от дурного нрава, начинают вдруг бунтовать – я не могу их оправдать.

- Ну, а если было наоборот? Если совсем не заботился Оттар о благе своих подданных, занятый только враждой с Хартагами? Отдавая в угоду своим страстям жизни сотен людей? Кого ты поддержишь в этом случае?

Я посмотрел мимо Веронда. Не хотелось верить, что он прав: Оттар мне показался человеком достойным. Тогда я не знал, как сложно переплетаются личные качества и качества правителя: не все то, что хорошо для обычного человека, годится и для правителя, и наоборот.

- Неужели в основе этой вражды лежит только личная ненависть Оттара к Хартагам?

- Ты плохо знаешь историю, - покачал головой Веронд. – Знаешь ли, как было дело? В конце прошлой эпохи Саарем, возглавляемый даном Руматом Хартагом, захватил почти весь Север, разорив Хардрим – соседнее с Камангаром государство. Но, как часто бывает, если государство становится слишком большим – в нем сразу появляются многочисленные желающие отделиться. И вскоре в покоренных землях Хардрима против дана Румата началось восстание, возглавляемое семуром Кано Вером. Он сумел почти восстановить древний Хардрим, присоединив и часть земель Саарема – правда, не без содействия Камангара, которому пришлось отдать как плату за помощь Западное побережье. В результате неурядиц восстание продолжилось в самом Саареме, где дан Румат был изгнан собственным племянником, даном Атраном. И вот, Румат с сыном Вогуромом прибыл к Оттару с просьбой о приюте и помощи. Оттар же изгнал их и заявил, что если они появятся в пределах его государства, то будут схвачены и повешены как бродяги. Далее он много еще говорил о давней вражде истинных сьорлингов и “презренных свирлов”, смешавших свою кровь с токомурами, но дан Вогуром его уже не слушал. Отправив отца на материк, под нашу защиту, сам он поплыл на Ольгарт, самую дальнюю – и самую богатую землю Камангара, давно тяготившуюся политикой Оттара, ибо Оттар Кардракмар видел в богатстве Ольгарта лишь средство для своих бесконечных войн. Как раз перед появлением Вогурома Ольгарт, наконец, взбунтовался против Оттара, и появившийся дан Хартаг возглавил этот бунт. А вот теперь Ольгарт противостоит всем военным силам Камангара.

Я внимательно выслушал Веронда.

- Значит, ты хотел бы, чтобы я отправился помогать Ольгарту, дабы Оттар не помог Кано Веру?

- Чего бы я хотел… - Веронд мечтательно улыбнулся. – Сейчас я просто прошу тебя нам помочь. Кто прав, мы или Кано Вер – решай сам. Мы, конечно, не ангелы – но первым напал он! Ну, а Ольгарт… Встать на его сторону требует простая справедливость, ибо не из злобы восстали его жители, и не от доброты ведет на них войска Оттар Кардракмар.

- Я подумаю, - ответил я. – В конце концов, вы еще не воюете с Кано Вером, это всего лишь твои предположения.

Веронд отвернулся.

- Думаю, и для тебя Ольгарт сейчас – самое безопасное место, - добавил он странно для меня, и более до прибытия на Иль-Бьон мы с ним не говорили.

В гавани царила суета. Едва мы причалили, как с берега стали громко выкрикивать имена Харнителей, требуя их вмешательства. Аронд, Веронд и Даронд поспешили сойти на берег в окружении охраны.

Запыхавшийся гонец почти рухнул на одно колено перед Арондом, протягивая ему свернутую грамоту. Правитель спешно развернул ее, быстро прочитал – и криво усмехнулся, передавая послание Веронду.

- Ты был прав. Это война.

Видимо, чтобы добавить доказательств, своей правоты, Веронд протянул грамоту мне:

- Читай.

Вот что там было:

“Хранителям Престола Йострема

Аронду,

Веронду

и Даронду

Сегодня, на восьмой день месяца Ран, гвардия Кано Вера заняла утес Нандир, разделяющий истоки рек Вайлиа и Энлиа, в Серебряном кряже, и начала строить там укрепления. В Ольфилде паника. Из Иль-Фрама сообщают о подходе новых сил Кано Вера.

Наместник Ольфилда

Агвен”.

- Теперь ты свободен от всех обязательств, - произнес Веронд, убедившись, что я осознал смысл послания. – Решай сам, где тебе быть.

- Тогда позволь попрощаться с тобой, - поклонился я, оценивший мудрость Веронда: он оставил мне свободу выбора, не сомневаясь, что именно выберу я.

- Может быть, тебе что-нибудь нужно? – спросил правитель.

- Нет, благодарю. Укажи мне только корабль, идущий на Восставший Ольгарт.

Веронд усмехнулся:

- Вообще-то, от нас корабли на Ольгарт не ходят. Но один известный мне кормчий, по имени Дахарт, берется иногда отвозить кое-какие товары, в которых особенно нуждается восставший остров. Да, и раз уж ты все равно собрался на Ольгарт – не отвезешь ли дану Хартагу письмо от меня? Полагаю, в руках мага оно будет надежно сохранено.

Так я снова оказался на корабле Дахарта; от него я узнал и некоторые подробности восстания на Ольгарте.

Глава 4. Вторжение на Ольгарт.

Теперь у меня было время поразмыслить о событиях, в которые оказался я втянут почти против воли, внезапно и решительно. До сих пор, слыша от Веронда и Оттара предложения поступить им на службу, я скромно отказывался, и даже не задумывался: а так ли уж ценна моя личность, чтобы мне поступали предложения от таких незаурядных людей нашего времени? К чести своей должен сказать, что я не возгордился и не начал считать себя пупом земли, без которого никто не может обойтись: просто, по-видимому, они испытывали острую потребность в той помощи, которую, по общему мнению, способны оказать маги, и я волею случая был первым магом, встретившимся им на пути.

Порою я начинал размышлять, что содержит послание Веронда, однако не решился нарушить личную печать Второго хранителя из праздного любопытства, полагая, что со временем и сам все узнаю.

“Лахор” вышел из спокойных вод Залива и в океанском просторе двигался вдоль богатых берегов Южного предела. Согласно преданию севинов, некогда это была самая южная земля, которой смогли достигнуть мои предки, и потому они так ее назвали. Почти всюду над обрывом берега цвели поля, зеленели леса, пели птицы, и вообще в мире было так хорошо, как бывает ранней весной в южных краях, где солнце почти никогда не омрачается тучами, исключая недолгий период зимних ветров.

Мы обогнули Мыс Рун – самую западную точку материка – и направились на север. Теперь Дахарт старался держаться подальше от берегов, ибо здесь уже упрочилась власть Камангара, и корабли этой державы порой появлялись на горизонте. Далее к Западу, по сказанию, лежали только Новые земли, но до них было не менее нескольких месяцев плавания в открытом море, и мало кто из мореходов отваживался отправляться туда.

Я пытался угадать, из какой земли происходит сам Дахарт, но он, казалось, одинаково поддерживает связь с любой точкой нашего мира. Я слышал от него рассказы о том, как он плавал возле Северных островов, на Ольгарт, в Призаливье, заплывал даже в Дрекла и Новарское море, как он пережидал штормы в Южных морях у Валахора и Иск-Хайта – и нигде не задерживался надолго. Дела у него были по всему свету, и среди любого народа у него нашлись бы знакомые.

- А что тот человек, бежавший из Иск-Хайта? – спросил я как-то. Дахарт посмотрел на меня недоумевающе.

- Арот Миран, кажется, - напомнил я. – Ты еще помог ему попасть в Бросс Клаган.

- Я не слышал о нем ничего с тех пор, - ответил Дахарт настолько неохотно, что я перестал говорить об этом. Умение читать мысли не входило в программу обучения магов, и мне оставалось только гадать, что смутило Дахарта в моих расспросах.

Зато на расспросы об Ольгарте наш кормчий отвечал с большой охотой.

- Правду сказать, с тех пор как началось восстание, я не был на нем ни разу, все как-то бродил в другой стороне. А вот до того как попал на остров дан Вогуром – меня, не знаю, к счастью уж или к несчастью, миновала встреча с ним, - я туда ходил довольно часто.

Дахарт заговорщицки оглянулся.

- Как я понимаю, мы теперь в одной упряжке, значит, таиться мне нечего. Так вот, Веронд не раз просил меня кое-что отвезти на остров, а заодно поговорить с людьми – что у них за настроения, о чем думают, чего хотят. А надо сказать, что живут там люди отнюдь не робкого десятка. Там ведь и сьорлинги, и хротары, а это народ, который за себя постоять умеет. И недовольными они были давно. В общем, на самом деле, как я думаю, появление дана Вогурома явилось только последней каплей в умах недовольных, после чего ждать стало бессмысленно.

- На что же они рассчитывают? – спросил я. Дахарт прищурился.

- Понимаешь, есть у них такое предание, у хротаров, как отбивался их остров в незапамятные времена от предка нынешнего Оттара. Не знаю, что в том предании ложь, а что правда, но только повествует оно о таких далеких временах, что у меня аж дух захватывает, когда я подумаю, сколько времени протекло с той поры. Даже Сирагунда еще не было в ту пору. И вот, наверное, самое древнее известное мне государство как раз возникло на Ольгарте. Создали его хротары, привыкшие к жизни в горах. Предки их приплыли с материка, из Велигорья, которое еще и не называлось Велигорьем. А потом на побережье материка появились сьорлинги, - Дахарт горделиво выпрямился. – Хротары уверены, что мы приплыли с юга, но сами мы считаем, что нас создал непосредственно Воплотивший, ибо из всех народов наш он любит больше всех.

Я усмехнулся про себя: разве есть такой народ, который не считает себя самым особенным?

- Сьорлинги расселились по побережью, но иные, наиболее смелые, направили свои корабли на Запад, - видимо, Дахарт излагал мне свою версию хротарского предания. – В поисках новых земель они наткнулись на Ольгарт, оказавшийся богатейшей и процветающей землей. Завидя богатую добычу, сьорлинги смело устремились в бой – но были разбиты и бежали! Уцелевшие вернулись к своим собратьям, поведали о богатом и сильном острове, и тогда сьорлинги стали собирать новый поход, однако и он окончился неудачей. Так несколько лет отражали хротары все нападения сынов Сьорла, но потом – хротары говорят, что сьорлинги подкупили их правителя, у нас же рассказывают, что дочь правителя полюбила вождя сьорлингов, – одним словом, сьорлингам открыли ворота города, и они взяли богатую добычу. Но затем они решили не уходить с острова, а поселились на его побережье, хротарам же пришлось отступить в середину острова, в высокие горы. Вообще, из всех народов, с которыми мне пришлось общаться, хротары – самые дружелюбные, однако тут была очень долгая вражда, и сьорлинги до сих пор не рискуют селиться в глубине острова. А потом коренные жители и переселенцы помирились, стали торговать. Хротары нашли в горах митронд, за который сьорлинги готовы были платить огромные деньги, и этим митрондом Ольгарт и прославился на весь мир. Купцы из Ольгарта могли диктовать свои условия канхартам и данам с материка, и те считались с их мнением. Но порой правители пытались поставить себе на службу этот золотой поток, и тогда начинались войны. И вот, наконец, ольгартийцам надоело служить чьей-то алчности, и они решили получать сами все, чем раньше им приходилось делиться. И, вспомнив старинное предание, они восстановили руины древней крепости: она стоит в таком удобном месте, что к острову невозможно подойти, минуя ее. Как я слышал, они уже отбили несколько атак, и даже сами попытались вторгнуться в Приморье, однако их флот был разгромлен Оттаром. А вот теперь их заперли на острове, и я, правду сказать, даже не знаю, как мы попадем в Тар-Семур.

Тар-Семуром называлась столица Ольгарта.

По правому борту на горизонте вставали заросшие лесом пики Велигорья. Мысленно я протянул линию от берега до скрывающегося в далекой дымке Ольгарта: именно этим путем в незапамятной древности плыли хротары в поисках новых земель.

- Ты много плаваешь, - продолжил я расспросы. – Ты поведал мне об Иль–Бьоне и об Ольгарте; а что творится на Востоке?

Дахарт снова поскучнел.

- Что там может твориться? С тех пор как изгнали дана Румата, ничего там интересного не творится. Купцы из Нан-Линна забрали силу такую, что простому торговцу туда лучше и не соваться со своим товаром.

- Почему же Арота Мирана потянуло туда?

Дахарт глянул на меня с неожиданным холодком:

- Может быть, тебе и придется когда-нибудь это узнать.

От Велигорья Дахарт направил корабль прямо на запад, дальше от побережья, и через несколько дней, опять сделал крутой разворот. Я успел разглядеть вдалеке небольшой горный кряж, и берег пропал из виду.

- Это Наваррия, - пояснил Дахарт. – Сердце земли Камангара.

Ночью корабль остановился, и я расслышал, как опускали якорь. После встречи с Аротом Мираном я начал подозревать, что Дахарт часто занимается перевозом не только грузов, не дозволенных к продаже, но и людей, которых правители не жаждут видеть в своей земле. Выйдя на воздух, я понял, что не ошибся: с лодки на борт поднялся высокий человек с двумя мечами, привешенными к поясу, одетый в кожаные доспехи. Лицо его было жестким, и я словно почувствовал вызов, исходящий от гостя, точно любому встречному он предлагал померяться с ним силой и убедиться, кто тут настоящий воин. Собрав волю, я усмехнулся, прогоняя наваждение; нам часто говорили, что, посмеявшись над угрозой, лишаешь ее мистической силы, и я вновь убедился в правоте этого утверждения.

- Мне надо на Ольгарт, - произнес прибывший надменно.

Дахарт не отличался чувствительностью, свойственной магам. Оценив только, что прибывший один, и зная за собой силу, кормчий ответил не менее вызывающе:

- Я не извозчик, чтобы катать на своем корабле всех желающих.

- Тебе заплатят, - криво кивнул воин.

- Когда это воины платили? – усмехнулся Дахарт. – Сколько ни водился я с вашим братом, ни разу гроша ломанного не видел!

- Зато ты всегда без препятствий ходил по землям Бросс Клагана, - напомнил гость. – Это разве малая плата?

- На дух мне больше ваш Бросс Клаган не нужен! – отрезал кормчий. – Или ты платишь сейчас – или добирайся на Ольгарт в своей лодчонке.

- Я заплачу, но лодчонку тебе тоже придется взять с собой, - кивнул воин. Или он был так хорошо приучен владеть собой, или ни во что не ставил ропот кормчего, но я не заметил в нем проявления ни одного чувства, кроме все того же господствующего над всем вызова.

Дахарт получил небольшой кошель, воин прошел в трюм и больше не появлялся. Почертыхавшись, Дахарт пристроил лодку гостя на корме корабля.

С утра навалился на море непроглядный туман, и Дахарт, спустив паруса, велел команде налечь на весла. Тягуче разносились в тумане скрипы уключин, и любая неясная тень казалась вражеским кораблем. “Лахор” продвигался вперед медленно, ощупью, просматривая каждый шаг пространства перед собой.

- Не учили вас чему-нибудь вроде “зрения вдаль” или “проницания тьмы”? – спросил Дахарт, с тоскою разглядывая белую пелену, висящую вокруг. Казалось, она задевает мачту, цепляется за весла и вот-вот совсем остановит корабль.

- Мы умеем чувствовать присутствие других живых существ, даже за пределами видимости, - ответил я. – Но вряд ли подобное умение тебе поможет, ибо точно сказать, где находится это живое существо и что оно замышляет, я все равно не смогу.

- А говорят, в Западном море обитает Глубинный Змей, - со страхом произнес один из гребцов.

- Все это сказки, - решительно отозвался Дахарт. – Гребите смело. В таком тумане и камангарцы не осмелятся гнаться за нами.

То ли день, то ли вечер стоял в небесах – сказать было невозможно: одинаковый сумрак висел над морем. И вдруг я почуял, почти телесно ощутил преграду, встающую впереди. И тут же заметил, как забрезжил прямо по ходу корабля просвет.

- Туман кончается, - объявил я. – Но будьте осторожны.

Гребцы замедлили и без того неторопливый ритм гребли, и “Лахор” осторожно выскользнул из тумана, тут же замерев на слабых волнах. Кто-то присвистнул. Позади нас висело белое плотное облако, медленно ползущее в сторону моря. А впереди, у горизонта, мелькали черные тени судов и порой пронзала темнеющий воздух яркая вспышка костра.

Море между Наваррией и Ольгартом было полно камангарских кораблей.

Некоторое время Дахарт размышлял, поглядывая то на подступающий сзади туман – стена его словно подталкивала нас в руки врага, - то на флот Камангара, что виднелся вдалеке. Наконец, отдал негромкий приказ, и весла снова зашевелились.

Медленно “Лахор” двинулся вдоль неровного края мглистой тучи, простершейся над морем.

- Придется забраться на север, - размышлял Дахарт вслух. – Это крюк в несколько дней; но, если туман продержится, мы сумеем обвести весь камангарский флот вокруг пальца.

- Тебе приходилось и раньше ходить в тумане?- спросил я.

- Бывало, по весне, - отозвался Дахарт, всматриваясь вперед, дабы не прозевать в тумане внезапную скалу. – Далее, к северу, в бухтах и заливах море зимой вообще, бывает, замерзает, и тогда к берегу не подойдешь; тут такого не встретишь, зато, как морозы отступят, туман порой наваливается.

- А прямого пути на Ольгарт нет?

- Прямой путь камангарцы стерегут, - хмыкнул кормчий, указав рукой вперед.

- Не все же море они перегородили! – возразил я. – Предлагаю ночью попытаться проскользнуть напрямик.

- Не терпится угодить на корм рыбам? – недовольно ответил Дахарт. – Кораблем-то моим рисковать будем!

- Ты полагаешь, с севера путь будет более свободным? Я так мыслю, что если камангарцы взяли Ольгарт в кольцо, то это кольцо со всех сторон одинаковое. И тащиться на север лишние несколько дней, чтобы в этом убедиться, мне жаль. Да может и не понадобиться наша помощь никому через несколько дней.

Дахарт хмуро оглядел корабельные огни, отсвечивающие далеко в море.

- Обложили Ольгарт крепко, тут ты прав. Будем тянуть – можем и не успеть… А, была- не была! Смотри, маг, тебе доверяю!

- Тебе более следовало бы доверять собственному опыту и умению, - отозвался я. – Но я сделаю все, что смогу.

Еще некоторое время мы продолжали двигаться на север, держась края тумана. Когда же, как нам показалось, основная масса судов осталась позади, Дахарт принялся поворачивать к западу.

Мне предстояло снова ловить ветер. На сей раз это было куда труднее, ибо во всей природе установилось удивительное спокойствие и безветрие. Словно ватная пелена тумана поглотила остатки движения. Только на западе, как раз там, куда мы плыли, ходили редкие порывы ветра.

- Придется пока идти на веслах, - произнес я. – Ветра нет совершенно, не то что попутного – никакого.

Дахарт ничего не сказал, но посмотрел на меня достаточно красноречиво.

Смеркалось. Свет, источаемый невидимым в облаках солнцем, быстро гаснул, словно факел окунули в морскую воду, и лишь на миг над горизонтом протянулась розовая полоска заката. Оттуда, с запада, потянула ровная струя свежего ветра, отгоняющая туман прочь. И я зачерпнул эту струю – и швырнул в наши паруса.

Корабль вдруг рвануло вперед, потащило, так, что гребцы едва не выронили весла.

- Осторожнее! – прикрикнул Дахарт на меня. Я не слушал его, весь уйдя в неосязаемые потоки, пронзающие наш мир. И едва не пропустил, как прямо на нас из темноты воздвигся камангарский корабль.

Его темная тень, приземистая и неуловимая, шла нам наперерез.

- О, Боги! – выкрикнул Дахарт, наваливаясь на кормовое весло. Но потуги его были напрасны: наш корабль тащило со страшной силой, и тащило прямо навстречу камангарцам.

- Великий Сохранивший! – взмолился Дахарт. – Никогда я о тебе не забывал, пощади же меня, пощади мой корабль!

Странно и дико было наблюдать, как два корабля с наполненными парусами, оба повинуясь сильным порывам ветра, идут почти навстречу друг другу. Я завороженно смотрел на ощетиненные веслами борта военного корабля, не думая ни о чем, продолжая ловить потоки ветра, увлекающего нас навстречу гибели. Можно было уже различить людей, суетящихся на палубе вражеского корабля, и выкрики, грозные и повелительные, обращенные к нам.

- И чего ради мы сюда поперлись? – продолжал причитать Дахарт, разом утратив остатки воинственности.

Однако судно Камангара, вдруг потеряв нас из виду, прошло мимо.

Головы гребцов, как по команде, повернулись за ним следом. Никто не мог понять, что произошло. Я, кажется, догадывался, но боялся признать.

- Чего встали? – вдруг прикрикнул на гребцов Дахарт. – Навались, навались! Быстрее отсюда!

Вновь заработали весла, подбавляя нам прыти, и, скача по волнам, “Лахор” побежал в открытое море.

Дахарт вновь повернулся ко мне.

- Что произошло? Почему они отвернули? Что ты сделал?

- Точно я не знаю сам, - ответил я. – Это как сгусток тумана, что шел за нами по пятам. Мы стали туманом – и растаяли. Для них.

- Хочешь сказать, они гнались не за нами – а за туманом?

- Не знаю. Но нас они потеряли.

По ночам камангарцы не рисковали подплывать близко к Ольгарту. Было несколько случаев, как рассказали нам позже, что защитники острова на лодках подплывали к неосторожным мореходам и убивали их, сонных. Так камангарцы потеряли уже два корабля, но с тех пор стали осторожнее. Зато нам не угрожала опасность встретить вражеские суда на подходе к городу.

Ночью не спали, торопясь подойти как можно ближе к острову. Вообще говоря, Ольгарт представляет из себя целую систему островов, из которых самые крупные Ат-Ольгарт (Большой Ольгарт) и Мин-Ольгарт (Малый Ольгарт). Еще один достаточно большой остров прикрывает дальние подходы к единственной бухте на побережье, где корабли могут укрыться в непогоду; на этом острове и стояла древняя крепость хротаров. Бухта охраняется башнями города, расположившегося в небольшой долине; здесь Ат-Ольгарт, северный остров, и Мин-Ольграт, расположенный южнее, подходят так близко друг к другу, что обитатели островов не боятся плавать через пролив на лодках. Длинная коса Ат-Ольгарта прикрывает бухту от волн Западного моря, и хребет, плавно уходящий под воду (должно быть, когда-то он тянулся над водой), защищает ее от ветра с Востока. Если смотреть с высоты, гавань похожа на пасть удивительного чудовища, на челюстях которого и расположился город. Таким образом, со всех сторон бухту ограждает земля (как уже говорилось, с юга здесь подступает Мин-Ольгарт), и чтобы проникнуть в нее, нужно пройти довольно извилистым проходом. На подходе к нему нас встретили сторожевые суда ольгартийцев.

Корабль Дахарта, хоть и напоминал отдаленно камангарские суда, при этом сильно от них отличался. Несмотря на мои подозрения, что Дахарт не чужд делам не вполне благовидным – вроде морского разбоя, - корабль его был скорее купеческим, чем военным, а потому более вместительным и осанистым, “пузатым” (что любопытно, до сих пор солидный человек обязательно представляется с “брюшком”). Так что, осмотрев нас снаружи и изнутри и кратко переговорив с хозяином корабля, морская стража Ольгарта пропустила нас в бухту.

И только после того, как нас отпустили, Дахарт заметил, что лодка воина, лежавшая на корме, пропала, вместе со своим хозяином.

- Забери Оспоривший этого Тальна! – выругался Дахарт напоследок. – Давно зарекался с ними связываться.

- А кто они? – спросил я.

- Да так, есть тут кое-кто, - уклончиво отвечал Дахарт.

Вдоль длинного берега бухты тянулись ряды причалов, у которых пришвартованы были корабли самого разного вида и размера. Но мне показалось, что вид у кораблей был – как бы это сказать? – довольно грустный, точно давно невостребованный. В последнее время ольгартийцы, некогда – самые знаменитые мореходы, выходили в море лишь на небольших лодках для рыбной ловли.

За Восточным кряжем поднималась заря. Над стеной перекликались дозорные. Дахарт уверенно вел корабль между причалами и судами, и, наконец, остановился у длинного мола, выдающегося из глубины бухты. С отмели поднялось несколько заспанных грузчиков, спешащих предложить свои услуги, но Дахарт молча покачал головой: у него весь товар таскала команда.

В город убежал посланник, и довольно скоро – Солнце еще не успело вылезти из-за кряжя – к нам спустился детина огромного роста, белобрысый, с круглым добродушным лицом. Наряд его выдавал состоятельного человека.

- Приветствую тебя, Ольвин! – крикнул Дахарт, едва заметив его на насыпи, и сам поспешил сойти по настилу ему навстречу.

- Чем порадуешь? – улыбнулся Ольвин; при улыбке лицо его стало совсем детским.

- Все, что просили. Запас стрел – на десять Камангаров. Подкольчужники, щиты – этого на восемь сотен человек. Ткани везу, пряности, - ну, это сам все увидишь.

Пока Дахарт говорил, люди его сгружали товар с корабля. Вдруг Ольвин распрямился и прислушался.

- Это на руднике! Дахарт! Запирай трюм и вооружайся!

Издалека, так, что я мог лишь дивиться, как сумел Одьвин различить этот звук, послышался частый звон медного колокола. По команде мирные мореходы превратились в грозных воинов. Команда Дахарта вмиг облачилась в кольчуги и шлемы; Ольвин потащил Дахарта на стену, и я, пользуясь тем, что меня никто не гонит, решил последовать за ними.

- Мы не так давно начали разрабатывать заброшенный рудник, - объяснял Ольвин. – Самые ценные копи расположены там, в горах, - махнул он рукой на поднимающиеся вдалеке пики. - По острову бродят небольшие шайки камангарцев, и далеко от города отходить опасно, почти все население сейчас собралось здесь. Но недавно мы из города протянули ход прямо до соседнего рудника.

- Это с него – то серебро, которым ты собрался расплатиться? – уточнил Дахарт. Ольвин снова улыбнулся: даже накатившаяся тревога не могла поколебать его спокойствия.

- Ты прав. А вот сейчас, боюсь, мы можем его лишиться. Вчера флот Камангара подошел к северной части Ольгарта, где у нас нет никаких укреплений. До сих пор мы считали, что там нельзя высадиться; большие их корабли и не смогли подойти к берегу, но на малых лодках несколько сот северных варваров достигли прибрежных скал и укрепились там. Мы ждали утра, чтобы выбить их оттуда, но они, кажется, напали раньше.

Со стены происходящее перед городом видно было как на ладони. Меж холмов, рассеченных дорогой, что уводила по зеленеющей равнине к дальним горам, виднелась шахта рудника: подъемник наподобии колодезного, только гораздо больших размеров. Вокруг него прыгали люди в кожаных доспехах, и с каждой минутой их становилось все больше: они подходили со стороны гор. Вскоре подъемник запылал.

- Это не самое страшное, что они могли сделать, - произнес Ольвин. – Дахарт! Если придется, присоединяйся к страже в гавани; а мы сейчас покажем этим варварам, как воюют в горах!

К воротам уже стекались вооруженные люди. Возглавлял их высокий человек в блестящих доспехах; под ним играл белый конь. Ольвин стоял во главе небольшого отряда копейщиков; под их прикрытием строились лучники и мечники. Наконец, ворота открылись, и навстречу радостно устремившимся издалека к городу варварам вышли стройные ряды его защитников.

На них хотелось полюбоваться: столь четким был их шаг и ровными ряды. С каждым мгновением они удалялись в сторону гор, и, казалось, враги не смогут противостоять им. Но увидев нежданную угрозу, варвары показали, что совершенно зря Ольвин поспешил их назвать варварами. Действия их оказались весьма слаженными и разумными.

Отступив к руднику, атакующие выстроились на пологих склонах холмов. Лучников у них оказалось гораздо больше, чем у защитников, и луки их, благодаря возвышенностям, били дальше. Вскоре отряд копейщиков Ольвина смешался совершенно; а со стороны гор к варварам все подходили подкрепления.

Ольгартийцы остановились возле догорающего подъемника. Командир отдал приказания, не слышимые издалека, - и, набирая ход, отряд устремился в атаку вверх по холмам. Лучники варваров успели выстрелить в последний раз – и отступили, а навстречу ольгартийцам выскочили мечники, опытные бойцы, не знавшие равных в поединке один на один.

Строй копейщиков, прореженный стрелками, теперь совершенно распался из-за частых неровностей земли, и, вяло отбиваясь, покатился вниз. Только Ольвин, чья высокая фигура виднелась в первых рядах, долго отбивался огромной секирой, но, потеряв всех спутников, остававшихся при нем, тоже отступил к своим. А варвары, не давая защитникам опомниться, перешли в атаку, и погнали их назад к воротам. Предводитель ольгартийцев пытался остановить бегущих, но вражеская стрела свалила его с коня.

- Ого! – раздалось сзади меня восклицание Дахарта. Увлеченный боем, я забыл о том, что творится вокруг. А оглянувшись на возглас Дахарта, я лишь с трудом удержался от крика: вдалеке, в море, появились камангарские корабли. Пройдя проходом меж островов, где их никто не остановил, они вставали на рейде вдали от крепостных стен, там, где не могли им причинить вреда метательные орудия осажденных

Уцелевшие защитники рудника бежали в город, и ворота закрылись за ними.

- Ну, что я вам говорил? - обратился Оспоривший к двум своим сотоварищам. – Разве не говорил я, что без помощи мага Ольгарт не продержится против воинства Камангара и нескольких месяцев?

Сохранивший же ничего не сказал – он был слишком увлечен происходящим на Востоке, чтобы следить за одиноким магом, высадившимся на Западных островах.

Глава 5. Маг в городе

Солнце перевалило зенит и медленно склонялось к западу. Несмотря на разгром на руднике, ольгартийцы совершенно не пали духом. Немногие семьи оплакивали погибших; большинство же настроено было решительно.

- Это потому, - говорил Ольвин, которого в бою миновали вражеские стрелы; он снимал доспехи в своем доме, а мы терпеливо ждали, когда он пригласит нас к обеду, - что дана Вогурома не было в городе. Хардан – мир его праху! – конечно, был старый вояка, но начальник из него никакой.

- А где сам дан Вогуром? – удивился Дахарт.

- Он сейчас на Мин-Ольгарте. Мы решили оттуда вытурить банду камангарцев, а они тем временем высадились на севере. Не знаю теперь, как дан Вогуром вернется.

По уверению Дахарта, Ольвин был вхож к самому дану Хартагу, и с ним следовало поддерживать товарищеские отношения. Потому ближе к вечеру, уладив дела, они отправились в кабачок, где, несмотря на осаду, собралось довольно много посетителей. Меня пригласили с ними; я не стал отказываться, хотя и не испытывал любви к выпивке.

Разговоры в заведении крутились вокруг утреннего сражения. Я заметил тут нескольких воинов – видимо, его участников, - вокруг которых собрались многочисленные слушатели. Большинство лиц было печальными: гибель Хардана, главы городского ополчения, сильно подействовала на всех, - но вскоре вино и пиво отогнали тоску.

На Ольвина – завсегдатая кабака – внимания почти не обратили, только обменялись с ним обычными приветствиями, - а вот маги, как видно, не часто сюда заглядывали, ибо я стал то и дело получать приглашения от соседей выпить с ними.

- Я тебе говорю – там не просто варвары, а с ними дикие воины, знаешь, из этих... – говорил один из участников битвы. – Такие недавно стали с камангарцами приплывать, а живут они, говорят, далеко на востоке...

- Да уж, сами перепугались, а теперь мерещатся дикие воины! - усмехнулся второй.

- Поглядел бы я на тебя, вояка, как бы ты против них вышел!

- Вот, коли бы с нами там маг был, - мечтательно произнес пожилой воин. – Мы бы с ними по-другому поговорили.

- Коли меч в руках держать не умеешь, так никакой маг не поможет, - возразил другой.

- А я слыхал, что маг в одиночку может расправиться с целым войском! – подхватил третий.

- Вранье, - решительно осадил первый воин.

- Чего гадать! Вот у нас маг, его и спросим.

Компания подсела за наш столик. Ольвин не возражал – видимо, спорщики были ему хорошо известны.

- Ты скажи – ты настоящий маг, или только прикидываешься? – начал старший из них, коренастый воин.

- Достаточно настоящий, - усмехнулся я.

- То есть, ты можешь что-нибудь этакое? – он неопределенно изобразил в воздухе рукой. Я кивнул:

- И этакое, и такое.

После моих слов должно было последовать требование “показать”. Но в разговор неожиданно вмешался Ольвин:

- Эх, жаль, я утром не сообразил! - с досадой хлопнул он себя по лбу. - Тогда бы, верно, бой по-иному сложился!

- Не знаю, - ответил я. – Он вот, - указал я на воина, - верно говорил: коли меч держать не умеешь, никакой маг не спасет. Мы только можем слегка помочь; да и то, на серьезное дело требуется много времени и сил. Надо продумывать каждый шаг, учитывая влияние огромного количества причин.

Слушатели заскучали.

- Ну, а без подготовки ты ведь тоже что-то можешь? – спросил Ольвин.

- Голыми руками, так сказать? Да; но это, большей частью – для самозащиты и каких-то простых, бытовых вещей.

- А посох зачем? - продолжал любопытствовать Ольвин.

Я никогда не считал нужным скрывать суть своего ремесла. Людям почему-то кажется, что вот есть особая тайна у любого мастера своего дела: заветные слова, какое-нибудь снадобье, особый прием, - который стоит узнать – и сразу станешь таким же мастером. А между тем, любой прием, самые обычные слова и простая вода могут быть этим секретом, если уметь смотреть, думать и видеть, когда и чем надо пользоваться. Так вот и многие думают, что посох у мага – это и есть суть его колдовства, средоточие силы; и сами маги старательно поддерживают это мнение, вручая ученикам, завершающим обучение, особо искусно изготовленные посохи. Я несколько раз пытался его опровергнуть, уверяя, что ничего особенного в моем посохе нет, но слушатели только понимающе подмигивали: мол, знаем мы, не хочешь говорить правды – не говори. Ну, и я сам в конце концов втянулся в эту игру.

- Как же магу без посоха? – деланно удивился я. – Чем мы тогда от простых людей отличаться будем?

- Значит, отними у тебя посох – и ты уже ничего не сможешь?

- Смогу, отчего же? – лениво ответил я. – Только если посохом я мог бы тебе заехать в лоб с двух саженей, то без него придется подойти почти вплотную, чтобы рукой до твоего лба достать.

Слушатели захохотали. Между тем, я сказал почти истинную правду. Я упоминал уже про Круг Силы, раскручиваемый магом внутри себя, как сливаются в этот Круг все токи, пронизывающие наше тело. С его помощью маг управляет своим телом. Но чтобы совершить что-то в окружающем его мире, надо замкнуть Внешний круг, чтобы тот начал крутиться, выходя за пределы тела. Вот для этого посох и служит: Круг проходит по рукам, по посоху, по земле и через ноги возвращается в тело. Если посох поднять – разомкнутый круг способен посылать свою силу в кого угодно. Ясно, что без посоха сделать это будет труднее, придется замыкать круг непосредственно через тело противника.

Ольвин сперва нахурился, слыша общий смех, а затем тоже снисходительно улыбнулся:

- Так и подошел бы. Ты же все равно останешься магом, хоть и без посоха.

- Ну, маг - магом, а жить хочется, - ответил я, чем вызвал еще более бурный хохот окружающих. Если поставить нас рядом, то из Ольвина могло получиться два-три таких человека, как я.

- Значит, говоришь, что ничего вы против настоящих воинов не можете? – вдруг спросил кто-то заплетающимся языком. Я обернулся, разыскивая взглядом спрашивавшего. Им оказался невысокий коренастый хротар, уже слегка подвыпивший.

- Ну, почти ничего, - ответил я.

- Почти – или ничего? – хмыкнул тот настойчивее.

- Может, и ничего, - спокойно отозвался я, привыкший к подобным подначкам, особенно от пьяных.

- А вот слыхал я, - продолжил хротар, - что живет где-то на Севере, в землях Бросс Клагана, такой маг, что…

И внезапно на него зашумел его сосед, с которым он, видно бражничал до сих пор:

- Вот, нашел о чем болтать! Чего домогаешься до гостя? Язык свой распустил!

Хротар пристыженно замолчал. А меня его недоговоренность зацепила, как оказалось позже, очень глубоко.

- Что там говорил этот хротар, про какого-то мага на Севере? – попытался я расспросить Дахарта позже, когда шли из кабака.

Дахарт недоумевающе поднял на меня взгляд.

- Вроде бы, я знаю всех сколь-нибудь известных магов, - продолжал я, - и ни один из них не удостаивал своим посещением земли Бросс Клагана.

- Все меняется, - ответил Дахарт с неохотою.

- Ты не знаешь, случаем, того хротара, который завел о нем речь?

Дахарт усмехнулся:

- На острове живет несколько десятков тысяч хротаров; ты думаешь, я могу знать их всех?

Я пожалел, что не остался и сам не расспросил этого хротара; однако, был он уже основательно подвыпившим, и вряд ли беседа с ним могла продолжиться долго. Правда, не исключено, что в трезвом состоянии он вообще откажется разговаривать. Потому оставалось подстеречь его в кабаке на следующий день.

С утра Ольвин пропал в совете, Дахарт вернулся на корабль, и я оказался предоставлен самому себе, а потому решил осмотреть город.

Выстроен он был давно, это чувствовалось по вросшим в землю стенам, - но добротно, на века. Внутри огражденного стеною пространства помещались дома горожан с небольшими садами и огородами вокруг каждого. Дома были самого разного вида, но по большей части двухэтажные, на четыре семьи, с двумя входами с разных сторон.

Горожане побогаче – татаги – жили в хоромах ближе к городскому замку. Если посмореть сверху, город вытянулся вдоль берега бухты и полукругом отгораживал ее от гор. Два рукава стен протянулись в сторону моря: вдоль косы, ограждавшей бухту с запада, и вдоль хребта, закрывавшего ее с востока. И вот у основания восточной стены, там, где башни вросли в скалы, находился малый замок, отгороженный еще одной линией стен, выше остальных. Перед воротами этого замка находилась Главная площадь и здание Городского совета.

Основная угроза городу всегда исходила из моря, и горожане позаботились о возможности отступления вглубь острова. Из здания Городского совета к горам тянулся подземный ход, сейчас, правда, заваленный обвалом на руднике.

Я бродил по зеленому городу, где ничто не напоминало об осаде, с тайной надеждой найти вчерашнего хротара, но безрезультатно. Оставалось надеяться на встречу в кабаке. Однако к вечеру мне пришлось забыть о своем намерении разыскать его: явился Ольвин и попросил меня отправиться с ним.

- Вас ведь учили не только колдовать, но и думать? – уточнил он.

- Думать нас учили в первую очередь, - улыбнулся я.

- Ну, вот, надо нам придумать, как вернуть дана Хартага обратно в город. Он ведь ушел на Мин-Ольгарт еще когда пролив был свободен, ушел вместе с дружиной, и вот теперь надо его как-то переправить обратно.

- А что ему мешает? - удивился я, успевший за день забыть о войне.

- Всего только камангарский флот, - съехидничал Ольвин. – Он занял пролив и разделил Мин-Ольгарт и Ат-Ольгарт.

- Значит, надо выгнать флот из пролива, - сказал я.

- Это мы и сами понимаем, - согласился Ольвин. – Хотелось бы еще понять, как это сделать. Пойдем, наши собрались на Восточной башне, оттуда мы должны связаться с даном Вогуромом.

Мы миновали замок, поднялись на стену и по крутым ступеням устремились по восточной стене вниз, в сторону моря. Слева и справа, под обрывами, умело вытесанных хротарами, плескалась вода; справа вдоль кромки воды шла небольшая дорога, прорезанная в скале. Сами башни и стены казались выточеными из первозданного камня: почти сливались они с неровностями хребта. На башнях стояли метательные орудия, возле которых скучали часовые: камангарские корабли находились слишком далеко.

Из сгустившейся темноты нам навстречу на крайней башне (не знаю, почему ее называли Восточной: она была самая южная в крепостной стене) двинулась небольшая кучка людей. В ней четко разделялись два типа: высокие - сьорлинги , и низкие – хротары. И те, и другие настроены были решительно, и я мог догадаться, почему. Хротары были слишком миролюбивы, и за право оставаться такими готовились драться до конца; военная же политика Оттара вряд ли позволила бы им остаться в стороне от войн на материке. А сьорлинги знали, что, пади их город – и на их место придут другие, более послушные, и не придется им более заседать в Городском совете.

Вперед вышел пожилой хротар с небольшой седеющей бородкой, в добротном темном кафтане и с золотой цепью на груди.

- Приветствую, - кивнул он мне как-то очень по-домашнему; от него сразу повеяло знакомым. – Ты, стало быть, маг?

- Так мне сказал мой учитель, - мне уже становилось трудным придумывать новые ответы на один и тот же вопрос. Хротар пропустил мой сарказм мимо ушей.

- Сейчас стемнеет, и мы попытаемся связаться с даном Вогуромом. Если нам не удастся его перевезти, городу придется очень трудно.

- Я понимаю, - кивнул я.

- Дахарт говорил, ты очень умело увел ветер от преследовавших вас кораблей и направил его в ваши паруса. Было бы неплохо, если бы и тут ты сотворил нечто подобное.

- Как я вижу, камангарские суда сейчас и не нуждаются в ветре, - возразил я. – Проблема в другом: Вогуром – на той стороне пролива, город – на этой, и камангарцы – между вами. И я, правду сказать, не знаю, как их выгнать из пролива.

- Дахарт говорил еще, что ты создал нечто наподобие смерча. Хорошо бы создать смерч побольше, чтобы просто разметал камангарские корабли; а мы бы тем временем перевезли дружину дана Хартага.

- Смерч ведь разметает как их, так и ваши суда, - покачал я головой. – Надо вывести их из строя очень основательно, чтобы они не смогли гнаться за вами… Позвольте мне подумать до завтра?

- Хорошо. Надеюсь, за этот день ничего страшного не произойдет, - вздохнул хротар. Я понял, кого он мне напоминал: Веронда.

В темноте скал за проливом вспыхнул огонь. Один из стоявших на башне торопливо зажег факел в ответ. На кораблях тоже заметили огонь; снизу раздался дружный крик, и стрелы полетели в сторону скал Мин-Ольгарта, где скрывался дан Вогуром. Огонь на той стороне исчез, но вскоре появился снова, выше.

Заметив, что стрелы не долетают до огней, один из камангарских кораблей попытался подойти поближе к берегу. Из темноты донеслись вопли, переходящие в хрипы: стрелять умели не только камангарцы, – и корабль спешно отплыл.

Державший факел несколько раз закрыл огонь и открыл его снова, и вдалеке повторили его движение.

- Дан Вогуром будет ждать до завтра.

- Мне понадобится помощь города, - удержал я собиравшегося уйти главу совета.

- Мы готовы помочь тебе всем, чем скажешь, - согласился тот.

- Тогда, с вашего позволения, я еще посижу здесь.

На башне остался только часовой подле метательного ковша, и Дахарт – оказывается, он тоже был тут, но оставался в тени. Я кивнул ему и, подойдя к зубцам башни, оперся на них и принялся смотреть в темноту.

Перестрелка затихла. На кораблях затянули песни, готовясь ко сну. Я почти не сомневался, что довольно несложными приемами (достаточно направить сильный поток воздуха вверх с того места, где я стою, чтобы с разных сторон куда более страшные потоки устремились сюда, и, столкнувшись, образовали бы здесь чудовищный смерч) мне удастся вызвать шторм. И тогда многие из тех, кто сейчас поет там, на корабле, гордится своей силой и отвагой, или просто ждет богатой добычи, чтобы с честью вернуться в родное село, упокоятся вечным сном на дне моря. Но если не отбросить их, не остановить в их ненасытной мощи – тогда прекрасный город падет в руины, и сотни людей погибнут от их мечей. И даже если город продержится – жизнь мореходов обернется смертью дружины Дахарта. Такая вот странная задача: спасти одного можно, лишь погубив другого. Вопрос оставался лишь: кого я должен был погубить, действием ли своим или бездействием.

И еще – я испугался Оттара. Я понял, что в этот миг иду против его воли, а значит – становлюсь раз и навсегда его врагом.

Но я уже сделал этот выбор, еще когда согласился на уговоры Веронда. Теперь поздно было колебаться; теперь сомнения лишь причинили бы большие страдания мне – и тем, кто ждал моей помощи.

- Ну, что? Оказывается, работа мага не такая заманчивая, как казалась издалека? – спросил Дахарт с некоторым сочувствием. Я поглядел на него с тоскою.

- Оказывается, не все так однозначно, как выглядело издалека, - поправил я его. – Не все то, что казалось хорошим, таковым является; не все то, чего душа не принимала, оказывается злым. Но я взялся за это дело, и теперь отступать не имею права.

- Только прошу тебя, мой корабль не задень, - попросил Дахарт почти с суеверным ужасом.

- Ступай, крепи концы, - отвечал я ему.

На следующий день я стал готовить огромную чашу, по замыслу, долженствующую уловить силу света Солнца и направить ее в воздух. Хротары, отличающиеся завидными способностями в изготовлении любых вещей, с охотою взялись мне помогать.

Я поднялся на башню, откуда, как на ладони, открывалось безбрежное море. Далеко на горизонте виднелся одинокий парус.

В городе было объявлено грозовое предупреждение; да и не слыша тревожных ударов колокола, можно было наблюдать, как быстро темнеет небо и на глазах сгущаются тучи у южного входа в бухту. На камангарских кораблях тоже заметили эту перемену погоды: моряки спешно снимали мачты, крепили якоря. Только на мачте головного корабля гордо реяло алое полотнище флага.

Вот оно затрепыхалось в первом порыве ветра – и замерло. А я меж тем как бы очутился прямо над тем кораблем – и притянул к себе несущиеся тучи. Свиваясь тугим смерчем, к морю стала опускаться огромная воронка.

По воде заходили тяжелые валы, пригнанные из просторов Западного моря. И наконец ударил шквал.

С треском вылетел якорный канат. Мачта на головном корабле сломалась в пальцах бури, как соломинка, и вихрь закружил беспомощное суденышко. Кормчий пытался удержать корабль, но кормовое весло вырвало из его рук, и тяжелым бревном ударило в борт соседнего корабля. С хрустом, слышимым издалека, корабли сцепились бортами – и оба тонули.

Только безмолвно разинутые в неслышном крике рты виделись мне. А я затягивал и затягивал воздушные потоки: вниз, вниз, - пригибая гордые шеи высоких странников. Били молнии – в башни, в скалы, в корабли; заметался язычок пожара, тут же накрытый дождем. Грома не было слышно, только висел в ушах тяжкий давящий рокот, неразличимый разумом.

В последний раз ударила молния – и вдруг все смолкло. Закончились отведенные мне силы, ветер, истощив свой гнев, рухнул в море брызгами дождя. И тогда, отпустив вожжи ветра, я стал осматривать, что же сотворил.

Часть камангарского флота оказалась выброшена из пролива в открытое море. Другая часть налетела на скалы Мин-Ольгарта, и теперь их команды готовились отбиваться от дружины дана Хартага. Но тем, кого ветер занес вглубь бухты, особенно не повезло: едва утих ветер, как расчеты метательных машин появились на башнях и принялись посылать свои снаряды во вражеские корабли. То, что не сумели совершить силы природы, довершала человеческая изобретательность.

Два судна оказались разнесены в щепки; люди барахтались, цепляясь за обломки. От крепостной стены к ним уже спешили корабли Ольгарта, торопясь взять обессиленные корабли на абордаж, спасти тонущих, но главное – несколько грузовых судов шли перевозить дружину дана Хартага обратно в город.

Глава 6. Потревоженный прах

Возвращающуюся дружину встречали как героев. Люди выходили на улицу, по которой воины шли от пристани к замку, бросали им под ноги цветы, приветственно размахивали факелами.

Впереди отряда шагал сухопарый человек среднего роста, резко отличающийся и от хротаров, и от сьорлингов – основного населения островов. Круглый шлем свой он нес в левой руке, правую то и дело поднимая в приветствии. За спиной его стелился белый плащ, издалека заметный даже в сгустившихся сумерках.

Дружина проследовала к замку, возвышающемуся над основанием Восточного хребта. Вослед им в замковые ворота поспешили войти члены Городского совета. Заметив меня подле ворот, Ольвин махнул мне рукой:

- Идем! Дан Вогуром будет рад познакомиться со своим спасителем.

Я медленно ступил на двор замка.

Примерно до половины высоты стены были вырезаны прямо из скалы. Выше шла каменная кладка, очень искусно соедниенная со скалой в единое целое. Справа, над берегом бухты, высилась главная башня: квадратная, вознесенная вершиной своей до уровня гор дальнего хребта.

Сделаю еще одно замечание. Иногда говорят, будто после чародейства маг бывает совершенно обессиленным. Это, однако, справедливо только в отношении весьма некачественного колдовства. Никогда маг не пользуется собственными силами (все равно их не хватит ни на какое деяние). Настоящее искусство заключается в том, чтобы найти подходящий источник силы где-то вне себя, в окружающей тебя природе, и использовать эту силу по своему разумению. Хорошо проведенное заклинание, напротив, наполняет тебя силой, словно остатки использованного тобою источника задерживаются в твоем теле. И вот, несмотря на день суматошной работы, я чувствовал себя даже посвежевшим.

Магов, впрочем, предупреждали от чрезмерного опьянения этими силами: увлекшись, можно не заметить, как утратишь за ними контроль, а тогда та же сила разнесет тебя изнутри.

Дан Хартаг выглядел куда более измученным, чем я. С неохотою он оглядел собравшийся Совет. Был дан Вогуром черноволос и кудряв (явно прослеживалась кровь токомуров), с легкими усами и бородкой. Возрастом он был, наверное, ровесник Оттару.

- Итак, благодаря вашей помощи мне удалось вернуться, - произнес он устало. – Со мной прибыло пополнение: мин-ольгартийцы собрали ополчение и отправили его к нам. Мы совершенно истребили тех камангарцев, что высадились на их острове, а вскоре займемся и теми, что бродят по нашему.

- Дан Вогуром, - выступил вперед глава Совета. – Мы рады твоему возвращению, но будущее нас тревожит. Запасов в городе осталось не более чем на месяц, и, даже если мы разобьем врагов, высадившихся на суше, собственными силами Ольгарт не продержится.

- Что же вы предлагаете? – спросил дан Хартаг недовольно.

- Как мы знаем, ты прибыл на нашу землю из Бросс Клагана. Неужели у тебя не осталось там друзей и знакомых, которые могли бы организовать помощь осажденному острову?

Вогуром хмыкнул, задумавшись.

- Бросс Клаган слишком далеко. Надо искать помощи ближе.

Взор правителя медленно скользил от одного к другому, ни на кого не обращая внимания.

Я обнаружил, что Ольвин несколько робеет перед Хартагом. Этот огромный парень, недавно еще доблестно бившийся у рудника, смущенно переминался с ноги на ногу, не смея поднять глаз на правителя. Впрочем, Ольвин слишком выделялся из толпы, чтобы взгляд Вогурома мог не остановиться на нем; а, заметив Ольвина, дан Хартаг увидел и меня.

- Очень рад, - произнес он, подходя к нам. – Значит, это благодаря тебе камангарцам была преподана достойная наука? Я бы хотел побеседовать завтра с тобой; подходи после завтрака в замок, тебя пропустят.

Я поклонился.

- Почтенный дан, у меня для тебя письмо, возможно, оно покажется тебе важным, - я вытащил из-за пазухи послание Веронда и протянул Вогурому. Тот принял его несколько настороженно и еще раз обвел подозрительным взглядом членов Совета.

- Если никто не желает ничего сказать, то все свободны.

– Надеемся поутру увидеть тебя в нашем Доме, - поклонился глава Совета.

- До завтра, господа, - кивнул дан Вогуром, настойчиво намекая, что он не очень расположен сейчас принимать гостей.

Дома – я по-прежнему жил у Ольвина – нас ждала не очень радостная новость: Дахарт поспешил отплыть, пользуясь суматохой, вызванной штормом; в ней он надеялся уйти от камангарских кораблей.

- Что ж, удачи ему, - развел руками Ольвин.

Утром выяснилось, что Дахарт был совершенно прав, уходя наконуне. С любой стены теперь виднелись корабли Камангара – не входя в пролив, они курсировали у берегов, следя, чтобы от города не проскочило ни одно судно. Казалось, их вдвое увеличилось после вчерашнего, несмотря на понесенные потери; впрочем, может быть, так только выглядело из-за их большей рассредоточенности по морю.

В замке меня действительно встречали: услышав, кто я, стражник в воротах сам повел меня к правителю, в ту залу, где я уже был вчера.

Дан Вогуром ждал меня и, как мне показалось, с излишней поспешностью шагнул мне навстречу. Довольно любопытно выглядят люди, если смотреть на них взглядом мага, когда видишь бродящие в них намерения и устремления. Сейчас мне открылось, как в дане Вогуроме вспыхнула надежда, а еще – желание отомстить и – страх перед отмщением.

- Мне рассказали уже, как ты много сделал для острова, - кивнул мне правитель.

Я поклонился. Дан Вогуром подошел к раскрытому окну, поманил меня.

- Видишь там, на горизонте, эти корабли? Они перекрывают вход в бухту, и никто не может ни войти в город – ни выйти из него. Ольгарт всегда жил за счет торговли и даров моря, и, если блокаду не удастся прорвать, город не сможет долго держаться. Мне надо от них избавиться. Для этого я не пожалею никаких запасов своих кладовых.

- Дело тут не в запасах, - отвечал я. – Шторм вчера мне удалось вызвать, ибо враги были рядом со мной, и я, можно сказать, притянул ветер к себе. Эти же – слишком далеки, и вряд ли мои потуги их хоть как-то заденут.

Интерес в Вогуроме разом свернулся и угас.

- Совсем ничего не можешь сделать?

- Сразу я не отвечу, - мне было неловко отказываться, не попытавшись, но и вселять ложную надежду не хотелось. – Может быть, и ты подскажешь, что, кроме шторма, тебя бы устроило?

Вогуром задумчиво потер переносицу.

- Для этого надо знать, чем ты владеешь! Я вот слышал, что вы умеете вызывать воинов – кто их называет Призрачными, кто Мертвыми, кто – Бессмертными, - словом, таких, кто умеет ходить и по горам, и по воде, ничего не страшась. Это правда?

Меня тайно передернуло. Я знал истинную цену подобному колдовству.

- Да, некоторые маги вызывали их. Но здесь они тебе не помогут: в море эти создания бессильны. Дело в том, что они могут ходить не по воде, а под водой. Так что их надо как-то сначала доставить на корабли камангарцев, а те потопят наши лодки еще на подходе.

- Но ты можешь их вызвать? – продолжал настаивать Вогуром. Я долго отводил глаза, смотрел то в потолок, то по стенам – и, наконец, выдавил:

- Могу, если будет очень надо. Но я бы предпочел обойтись без этого.

- Прекрасно! Что тебе для этого необходимо?

- Пока ничего, - отозвался я. – Но, повторяю, я бы не хотел прибегать к этому. Неизвестно, кому потом будет хуже.

- Ладно, пока и нет нужды прибегать к этому колдовству. Сегодня мне предстоит разобраться с камангарцами, высадившимися на Ат-Ольгарте, а вот по возвращении мы поговорим. Ты, кстати, где остановился?

- У Ольвина Румнала.

- Он ведь член совета?

- Да, и, насколько я знаю, глава отряда копейщиков.

- Передай ему, чтобы зашел ко мне.

Узнав, что правитель вызывает его, Ольвин весь засветился от счастья. Видно было, что Ольвин души не чает в дане Вогуроме, считая его настоящим воеводой и героем. Сравнивая их мысленно, я мог только огорчиться на несправедливость истории. Ведь даже Творцов почему-то больше волнуют поступки вождей и правителей, а не простых смертных; хотя душою эти последние могут куда превосходить своих повелителей. Так же и Ольвин - пусть немного наивный из-за своей молодости, но неглупый, честный и отважный, - в моих глазах был куда выше дана Вогурома, порядком запутавшегося в собственных интригах и сейчас не вполне понимающего, чего именно он у меня попросил.

На следующий день дружина дана Хартага, усиленная отрядами из городского ополчения и подкреплениями с Мин-Ольгарта (Ольвин получил в свой отряд молодое пополнение, разбавившее ветеранов), выступила на борьбу с камангарцами, засевшими в горах. Ольгартийские острова довольно густо населены, сравнительно с другими землями. По большей части население обитает на побережье, занимаясь рыбной ловлей, или пасет овец в горах. Довольно многие работают на обеспечение город продуктами. Только в краткие периоды расцвета население переходило к городской жизни, к занятию торговлей или работе на рудниках (благодаря высоко развитому искусству рудокопства, у хротаров этот труд отнюдь не считается тяжелым, являясь скорее почетным, хотя и требующим большого количества обслуги и денежных вложений, а потому доступным не всем) и службе в городской страже. Но такие времена продолжались недолго, и через пару десятков лет опять люди на островах начинали жить своим трудом, кормясь от земли и от моря.

Однако в любое время, даже когда торговля с материком кормила половину населения, вторая половина продолжала кормиться сама. Сейчас же, при полном запустении торговли, город жил только за счет тех товаров, что привозили из глубины острова его обитатели, и высадка отрядов Камангара было настоящим бедствием. Сразу, правда, благодаря обильным запасам, это не почувствовалось, но уже через четыре дня после битвы на руднике горожане стали задумчивыми, и кабаки опустели. Найти своего хротара - того, что рассказывал о северном маге , - я так и не сумел.

Город словно сразу обезлюдел. Редкие горожане попадались на улицах, большинство предпочитало сидеть по домам и размышлять о будущем. У многих, наверное, появлялся вопрос: а зачем им нужна эта война? – и не у одного члена совета, должно быть, возникала мысль о сдаче города.

По счастью, поход Вогурома продолжался недолго. Через несколько дней его вновь встречали как победителя, и радовались его возвращению вдвойне: он привел в город телеги с продовольствием, частью собранные у ольгартийцев, частью отнятые у камангарцев. В бухте, где высадились камангарцы в прошлый раз, Вогуром оставил небольшой отряд, поручив ему возвести береговые укрепления для предупреждения новых высадок.

Но несмотря на одержанную победу, Вогуром вернулся весьма с грустным видом, и сразу послал за мной. Вечером того дня, когда они вернулись, у меня состоялся нелицеприятный разговор с правителем.

- Ты пойми, - почти кричал он, - я ничего не могу противопоставить его кораблям! Да, на суше мы отбиваемся от его отрядов, но какой в этом прок, если они привозят новые и новые? Люди мои скоро будут голодать, мы окружены, и помощи ждать неоткуда! Твое искусство – это моя последняя надежда! Да что моя – надежда всех жителей Тар-Семура!

Что толку было ему объяснять, что требуемая им помощь – одно из самых нелюбимых магами заклинаний, поскольку слишком сильно нарушает природный ход вещей, поскольку маг оказывается совершенно связанным своими созданиями, и поскольку на собственных, внутренних потоках мага данное заклинание отражается не лучшим образом. Я уже понял, что не смогу отказаться. Достаточно за минувшие дни я насмотрелся на тяготы осады и на страдания осажденных.

Возле каждого города есть место скорби и покоя, где прячутся слезы многих поколений. Это – городское кладбище. Тут шумят деревья, растут цветы, и редкие тени родных виднеются порой возле могил.

Но есть и другое место успокоения; впрочем, неверно его называть “успокоением”. Повешенные разбойники, бродяги, умершие за стенами, изгои, самоубийцы и прочие, ушедшие из жизни в муках и не нашедшие погребения на кладбище, устилают своими костями окрестности города. Однажды я заглянул в такие останки – и едва не лишился чувств от той глубины отчаяния, что обрушилась на меня.

В них живет, не находя покоя, стянутая в тугой узел сила, сила, связанная их мучениями. Сами хозяева тел далеко, но тела их не могут слиться с природой, не могут стать частью ветра, земли и волн. Тут, в этих телах, хранится тайник невыплеснутых страданий; и маги могут открыть его. Дополнив силами ветра и волн, огня и земли, они могут создать вокруг этих останков некое подобие призрачных тел и подчинять эти создания своей воле. В древние времена колдуны ильвов из Агларонда любили прибегать к подобным приемам в войнах со сьорлингами. Летописи Сирагунда говорят, что именно из-за подобного колдовства Гиблый кряж – в котором чуть не завершился путь Веронда – был назван Гиблым: некогда там бродили толпы подобной нечисти, порождений этого колдовства. Маги, прибегающие к нему, оправдывают себя тем, что дают успокоение метущимся душам: после того как повелитель оборвет стягивающие его творение незримые нити, эти силы сливаются, наконец, с природой. Но до тех пор, пока они бродят по земле, подчиняясь приказам своего повелителя, ужас в них и вокруг них лишь усиливается; и менее всего я хотел бы уподобиться тем, кого в просторечье величали некромантами.

Ильвские колдуны любили придавать своим творениям устрашающие обличья – как правило, это были скелеты с пустыми впадинами глазниц (особого воображения не требовалось, чтобы это изобразить: останки лежали рядом). Я решил остановиться на облике смутном, просто тенях, в сердце которых будут биться неуспокоенные души.

Все, кто погиб в недавних боях, кого поглотила морская пучина и укрыли молчаливые скалы, отдадут свои силы этим воинам. Я усмехнулся с некоторой мстительностью: когда работа будет закончена, первый, кому я покажу свои творения, будет дан Вогуром; посмотрим, что он скажет тогда.

Обойдя ближайшие окрестности города, я набрал достаточно источников для своего колдовства. Теперь мне надлежало войти в силы ветра и волн, слиться с ними – и направить их на создание моих воинов.

Быть может, я не видел их обычными глазами – но я чувствовал то же, что и они, я ощущал их, как ощущают свои руки, как продолжение тела. В ту пору мне пришлось пережить все, чем томились они, и я чувствовал, что прожил за одну ночь не один год; а, может быть, и не одну жизнь. Но вот, по одному они поднимались из песка, готовые следовать мановению моей руки. Я собирал их за отрогом западного хребта, в стороне от города и от дороги; и, когда набралось их уже несколько сотен, послал сказать дану Хартагу, что его приказание выполнено.

- О, Боги! – услышал я восклицание дана Хартага. Сам я шел, точно слепой, ведомый рукою дана, не смея оторвать внутреннего взора от своих творений; мне был подвластен каждый их шаг, но далеко не каждый мой.

- Что теперь прикажешь им сделать? – с трудом вымолвил я.

Дан Хартаг ответил не сразу.

- Сейчас я прикажу пригнать сюда лодки и корабли из гавани. Смогут твои воины с ними управиться, чтобы выйти в море?

- Надеюсь, - отвечал я.

Посадить воинов на корабли было делом непростым: многие норовили шагнуть через борта, благо, им самим было без разницы, идти по суше или по воде. Тут сказывалось отсутствие моей собственной привычки управляться с подобными созданиями; стоило дернуть не за ту невидимую связывающую нас нить – и создание начинало своеволить. Однако, все они, наконец, были посажены на что-нибудь плавучее, и дан Хартаг продолжил изложение своего плана.

- Они должны доплыть до ближайших к нам судов Камангара и захватить их. А потом, уже на этих кораблях, плыть на остальной флот Камангара. Мне не важно, уцелеет ли хоть кто-то из твоих воинов; но если камангарцы получат такую трепку и на дальних подступах к острову, они надолго остерегутся плавать в наших водах.

- Сделаю, что смогу, - тихо ответил я, не имея сил вступать в спор. Это Вогурому легко было рассуждать, как мои воины доплывут до камангарских кораблей, а мне предстояло их провести под вражескими снарядами, и я еще очень плохо представлял, как это сделать.

Лодки со странным грузом (или пассажирами?) медленно сдвинулись в сторону выхода из пролива. Тотчас же – я скорее почувствовал это, чем увидел, а вернее, увидел ИХ глазами – наперерез им устремились дозорные корабли камангарцев, дежурившие возле острова. Внезапно страх и недоумение донеслись до меня: там не ждали таких врагов. Меж тем, на сближение пошел крупный корабль с какой-то метательной машиной на борту. Первые тяжелые снаряды ударили в воду возле лодок; те покачнулись, но продолжали плыть, весла ритмично вздымались – и опускались, и не было слышно ни песен, ни размеренного счета кормчего.

Вдруг я ощутил, словно мне отрезало руку. Я утратил какую-то часть себя, боль проткнула сознание, и я на миг отвлекся, увидев происходящее как обычный человек.

Видимо, дан Вогуром привел меня в главную башню замка. Я стоял на огражденной зубцами площадке на огромной высоте – и смотрел, как уплывают воины навстречу второй своей гибели, а вокруг них сгруживаются корабли Камангара, те самые, знаменитой постройки, которой, по преданию, их учил сам Воплотивший.

Шквал стрел, бревен и камней, посылаемых камангарскими мореходами, обрушился на равнодушно плывущие лодки. Перевернутые лодки тонули, и с ними шли на дно мои творения – переломанные и исковерканные. Я чувствовал, будто мне один за одним отсекают пальцы на руке – медленно, по суставу. Но вот… Другая рука прорвалась к кораблям, и воины потекли на палубы. Лишь самые отважные решились им отвечать. Несколько стрел и клинков ударило в них; камангарские воины прыгали за борт, полные безотчетного ужаса. А победители, завладев кораблями, деловито ставили на них паруса и устремлялись в море, к тем судам, что стояли на дальних подступах.

Но там уже были готовы к встрече. Кто-то, руководивший боем с той стороны, отдал беспощадный приказ: топить собственные суда, если они плывут от города. Я сделал последнее, что мог: мои воины подожгли корабль, на котором плыли, и сцепились с головным кораблем камангарской эскадры, те же, кто не доплыл, исчезали в морских волнах, обретая, наконец, успокоение.

Оборвалась последняя связь, и я, вздрогнув, точно проснувшись, поднял голову и осмотрелся.

Из моих воинов не уцелел никто, но и потери, понесенные камангарским флотом, были ужасны. Из первого эшелона, прикрывавшего ближние подступы к берегу, к своим вырвалось только два корабля. На дальнем заслоне еще два корабля были сожжены, на трех недоставало всей команды. Остальные корабли занимались тем, что вылавливали плывущих моряков, бросавшихся в море в поисках последнего спасения.

Я упал на пол башни, привалившись спиной к ограждению, и устало рассмеялся. Дан Вогуром непонимающе на меня посмотрел.

- Я творил их несколько дней, но это – ничто по сравнению с тем, сколько времени камангарцы создавали свои корабли. А сколько лет росли воины, совершенствуясь в боевом искусстве и в умении управляться с кораблем! И вот – все это, оказывается, только для того, чтобы взаимно уничтожиться здесь, у берега бесплодного острова? Им приходилось стрелять в собственные корабли… Интересно, дан Хартаг, а ты, случаем, не знаешь, что чувствует человек, когда ему отрезают руку?

Вогуром, дернувшийся было потрепать меня ободряюще по плечу, при последних словах поспешно отдернул свою руку, точно испугавшись, что сейчас я дам ему это испытать.

- Отдыхай, - сказал он, сложив руки на груди. – Ты устал за последние дни. Завтра ты подумаешь – и скажешь, как я смогу с тобой расплатиться.

Все-таки, я кое-что понял. Ведь на это недолгое время я сам оказался творцом, хоть и с маленькой буквы. Я не смог дать своим созданиям независимого бытия, я сам должен был жить за них – но и они жили за меня. Я мог видеть и чувствовать через них. А, значит, где-то я прикоснулся к тайне, которую собирался раскрыть.

Но слишком темны те силы, что используются в подобном колдовстве. А настоящему Творцу нет необходимости прибегать к чужим силам, темным или светлым: он сам порождает их.

Глава 7. Письма.

“Письмо Оттару Кардракмару, властителю Камангарскому.

Благородный Оттар Отанлинг!

Твое долгое отсутствие очень удручает меня и всех твоих подданных. В столицу прибыли послы от Кано Вера, правителя Дивианы. По их словам, они хотят заключить союз с нами против Йострема; я ответил, что в данной ситуации мы рады их предложению, но не сможем сразу развернуть боевые действия в силу наличия в нашем тылу угрозы в виде Ольхарта. Тогда они заявили, что дождутся твоего возвращения, а также предложили свою помощь в вопросе Ольхарта. Все мы ждем твоего возвращения с нетерпением, хотя и остаемся в добром здравии.

В войне же против Ольхарта перемен по-прежнему нет; только объявился там некий маг, и, по словам наших людей, вызвал небольшой шторм, потрепавший несколько наших кораблей. Однако, как доносят наши люди на Ольхарте, большой беды от него ждать не приходится, ибо он еще молод и неопытен, да и на крупное колдовство нужны большие средства, которых у Ольхарта нет.

На сем заканчиваю и посылаю тебе свое приветствие и наилучшие пожелания.

Приветствие тебе посылает также моя матушка, твоя супруга Инда.

Роннар Кардракмар, наследник Камангара.”

Видимо, камангарцы были действительно напуганы минувшим боем: в течение долгого времени никаких высадок на сушу они не предпринимали, и море на ближайших подступах оставалось свободным, только у самого горизонта иногда можно было различить силуэт камангарского корабля. Ольгартийцы, однако, не торопились выходить в море.

- Чтобы торговаться, надо, чтобы нам было, что предложить, - говорил мне дан Хартаг. – Я дам тебе людей, сколько потребуется; главное – найди митронд. В горах должны оставаться еще не привезенные добытые слитки; если их не разграбили камангарцы, ты сможешь их найти. Вам потребуются рудокопы – для этого лучше взять хротаров, - и отряд прикрытия: для этой цели можешь взять Ольвина и его копейщиков.

Я поклонился, готовый идти.

- Я бы не обратился к тебе, - продолжал дан Хартаг, удержав меня жестом, - я помню, как ты много сделал и знаю, что тебе не помешал бы отдых, но Гругхан, глава Совета, сказал, что разыскать митронд сможет только маг.

- Почему?

- Уходившие с рудника передавали ему: они спрятали добычу, которую не успели вывезти, столь тщательно, что ни один простой смертный ее не найдет. Вы же, как говорите, каким-то особым образом чувствуете митронд.

- Скорее, он – нас, - ответил я. – Что же, я понял, и завтра поутру мы выступим.

Положившись в вопросе подбора людей на Ольвина, я не ошибся. К утру он сумел подобрать около двух десятков хротаров, жаждущих вернуться к привычному занятию, без которого они были вынуждены изнывать от скуки в стенах города. Меж охотников отправиться с нами я заметил и того хротара, которого искал раньше. Оказалось, его зовут Татра Ирим (вернее, так звучала сьорлингская версия его имени; как я успел заметить, собственные хротарские имена были почти непроизносимы), он из потомственных рудокопов и знает какие-то хитрости своего ремесла, неизвестные другим (впрочем, этим мог похвастаться любой хротар).

Из своего отряда копейщиков Ольвин отобрал тоже два десятка ветеранов – слишком большой отряд был бы слишком неповоротливым, - а, главное, мы запаслись телегами и лошадьми, и, провожаемые немногочисленными родичами и знакомыми уходящих, выступили в сторону гор.

Поначалу дорога идет по плодородной равнине, распаханной поколениями жителей Тар-Семура. Кое-где попадались уцелевшие одинокие дома и целые деревни, где еще жили люди. При нашем появлении они предпочитали скрываться, не зная, кто идет, друзья или враги. Сейчас трудно сказать, как возникали эти поля средь бескрайних гор. По одним преданиям, их насыпали предки нынешних хротаров, поколение за поколением таская почву. Согласно другим, земля, размытая в горах дождями, сносилась потоками сюда, где и оседала, заполняя неглубокую чашу, образованную отрогами прибрежных хребтов, и только потом здесь возник город и стали жить люди.

Дан Хартаг и его дружина основательно постарались, вытесняя камангарцев с острова, и до самых гор мы продолжали путь, никем не тревожимые. Но, оказавшись в ущельях первых отрогов, я впал в некоторое уныние, ибо совершенно не представлял, куда идти дальше. Все шахты рудников были разрушены, и почти никаких следов, указывающих на то, что тут велась когда-то бурная деятельность, не сохранилось.

Выручил Татра Ирим.

- Я знаю, где был первый рудник, - заявил он. – Наша семья работала на нем еще с Четвертой эпохи, и у нас всегда рассказывали, как туда добраться.

- Что же, веди, - согласился я, и, как ни странно, уже к вечеру того дня, когда мы вступили в горы, Татра нашел заросшие кустарником развалины шахты.

Перед входом мы разбили лагерь. Несколько хротаров, загоревшись любопытством, сразу же попытались проникнуть внутрь, но не сумели пройти и нескольких шагов, наткнувшись на завал.

-Утром посмотрим, можно ли с ним что-то сделать или придется искать другой рудник, - постановил я.

Пока готовили ужин, я решил расспросить-таки Татру о маге из Бросс Клагана.

- У тебя знакомые в Бросс Клагане есть?

- Может, и есть, - пожал плечами хротар. – Я же всех, с кем дела имею, не спрашиваю, куда они плывут и откуда! А что до мага, который тебя волнует, так о нем проще узнать в Йостреме. Говорят – уж не знаю, откуда и кто про это проведал, - будто этот маг овладел способностью быстро переноситься с места на место и теперь чаще бывает в Йостреме, чем у себя дома.

Это было новостью неожиданной. Теперь я подумал, что у Веронда были свои причины звать меня в придворные маги: кто знает, не обошел ли его Аронд и не пригласил ли первым – этого, из Бросс Клагана?

- Как, хоть, его зовут?

- Мага этого? Кажется, Орбаг или Орбак, я не уточнял. А что, зацепило?

- Да, - ответил я таким тоном, которым обычно кончают беседы. Тем более что нас позвали к ужину.

Завал в проходе оказался нешироким, и хротары посменно взялись его пробивать. Уже к полудню последние камни обрушились, раскатавшись по полу, и перед нами открылся тоннель, наклонно уходящий вниз.

“Письмо Роннару Оттарлингу Кардракмару, наместнику Северных земель.

Рад, что ты в добром здравии и находишь время, чтобы сообщить мне о своих делах. Однако должен заметить, что ты напрасно недооцениваешь опасности появления мага на Ольхарте. Молодые маги очень быстро учатся; что же до средств, их могут поставить наши тайные недоброжелатели, с некоторыми из них я успел познакомиться в своем путешествии. А потому разрешаю тебе использовать тех Воинов, которые остались в нашем распоряжении.

С Кано Вером ты рассудил совершенно правильно; можешь также указать ему на Золотой остров, захваченный Йостремом, и напомнить, что это – наши владения, однако мы готовы отдать его Семиградью. Помни еще, что любой посол, предлагающий свою помощь, всегда рассчитывает что-то получить взамен. Боюсь, как бы их помощь на Ольхарте не обернулась захватом Ольхарта. Так что будь осторожен, ни в коем случае не отвергай помощь прямо – но ни за что и не соглашайся.

Почти все мятежные вожди Юга принесли мне присягу верности, и вскоре я смогу вернуться в столицу, да будет над вами распростерта десница Воплотившего.

Оттар Кардракмар, властитель Камангара.”

- Нет здесь никакого митронда, - уверенно заявил идущий впереди хротар с факелом.

- Но ведь был! – возразил Татра. - Здесь находился самый крупный рудник в прошлую эпоху. Именно из металла, добытого на этом руднике, были выкованы легендарные доспехи Отана Камангарского.

Я шел, пытаясь уловить, как именно меняется окружающий меня поток сил, если в поле его действия попадает митронд. Неровный свет факелов только мешал, отвлекая; так мы дошли до конца тоннеля – и уперлись в тупик.

- Ну, что я говорил? – торжествующе спросил первый.

- Вернемся, - предложил я. – Может быть, мы что-то пропустили.

Немного отстав, я дождался, чтобы свет исчез за поворотом тоннеля. И тут же, в обрушившейся темноте, проход словно ожил, заговорив сотней неслышимых языков. Точно это мой собственный внутренний мир отражался от бесчисленных извивов камней и рудных жил, возвращаясь странной картиной, незримой обычным глазом.

- Подождите! – остановил я спорщиков. За стеной я ощутил как бы еще одну стену; где-то там, в толще скалы, поток перевернулся – и предстал передо мной в кривом зеркале. – Ломайте здесь.

“Письмо Вогурому дану Хартагу.

Почтенный Вогуром дан Хартаг!

Я понимаю твое упорство в обороне Ольгарта, но оно ведет тебя к погибели. Нельзя целиком полагаться на добрую волю мага, который тебе не подчинен и может проявить своеволие; помощь от нас исключена – Йострем зажат слишком сильными противниками. Ты, конечно, сможешь удерживать Тар-Семур еще много лет, но все можно сделать по-другому. Ты писал о непримиримой ненависти Оттара к Хартагам; на ней можно сыграть. Откажись от Ольгарта в пользу Хладомира (это надо сделать любой ценой и так, чтобы маг заключил с Оттаром мир), а сам уходи вглубь материка. Ты можешь устроиться на службу в Дивиану, и, если это удастся, Кардракмары потеряют Ольгарт, так как его поддержит Кано Вер. Это, скорее всего, вызовет войну между Оттаром и Кано Вером. Если же маг или Оттар не согласятся, то делай, как ты мне написал в своем письме.

Да не оставят тебя Оспоривший и Сохранивший.

Второй хранитель престола Йострема

Веронд”

- И это все? – разочарованно вырвалось у меня. Мы рассматривали несколько темно-серых брусков, запыленных, невзрачных, найденных нами в небольшом тайнике в боковой стене.

- Этого хватит на несколько состояний, - усмехнулся хротар, шедший первым. – Не телегами же вывозили отсюда митронд! А на эти несколько брусков можно купить по кораблю, груженому товарами, за каждый.

Хротар поднял было один брусок – и тут же выронил от неожиданности: тот оказался куда тяжелее, чем казался с виду.

- А мои родители умели из него делать тончайшую нить, из которой потом плели кольчуги, - мечтательно заметил Татра.

Мы вытащили добычу наружу и сложили на одной из телег. Я наскоро написал послание дану Хартагу с вестью о нашей находке и спрашивал, что делать дальше: продолжать ли поиски или везти добычу в город. Ольвин отправил с письмом одного из своих ратников, а я принялся обходить телегу с митрондом со всех сторон, пытаясь понять, что же в нем такого необычного.

Вдруг меня точно ударили, и очнулся я лежащим на земле. Ольвин участливо помог мне подняться.

- На ровном месте падаешь, - усмехнулся он. – Что случилось-то?

- Это я и пытаюсь понять, - ответил я и начал обходить телегу в другую сторону, попутно пытаясь мыслями залезть внутрь бруска.

И снова я был отброшен, и решил прекратить свои попытки. Однако кое-что мне стало ясно. Удивительность митронда заключалась именно в том, что он как бы выталкивал те потоки, которыми мог управлять маг, и, в итоге, маг сталкивался с самим собой, странно искаженным гранями металла.

Я сидел у костра, приходя в себя после столкновения с митрондом, когда вдруг Ольвин отдал безмолвный приказ своим людям, и те взялись за оружие. Миг висела напряженная темнота, а потом из нее спокойно вышел человек с двумя мечами, привешенными к поясу, одетый в кожаные доспехи. Я узнал сбежавшего с корабля Дахарта Тальна

Ольвин сделал знак опустить оружие, но держать его наготове.

- Я предлагаю вам продать свою добычу, - произнес Тальн без предисловий.

Хротары переглянулись. Ольвин нахмурился:

- Это – не наша добыча. Она принадлежит городу.

- Она все равно ему не достанется, - жестко сказал Тальн. – Хартаг обманет вас, как оба\манул нас. Он возьмет ее – и уйдет, бросив вас. Я же предлагаю вам плату прямо сейчас.

По лицам хротаров я заметил, что они склонны разделять подозрения, высказанные незванным гостем.

- Будь добр, скажи нам, кто ты таков и откуда, - попросил я. Пришелец усмехнулся:

- Это вам знать необязательно.

- Значит, ты бросил свое обвинение – и боишься признаться, кто ты?

Воин пожал плечами:

- Мне совершенно все равно, что вы думаете, верите мне или нет. Если вы не отдадите мне свою добычу – я заберу ее сам!

В свете костра блеснули оба его клинка. Чувствовалось, он был уверен, что справится со всеми нами. Но Ольвин умел подбирать людей: раньше, чем непрошенный гость успел взмахнуть оружием, в него полетело несколько копий. Тальн замахал клинками, отбиваясь – и древки копий упали перерубленными.

Одно копье все же достигло цели – раненый в плечо, воин отступил и скрылся в темноте.

Ночью дозоры удвоили, но и свободные от дозора спали плохо. Погоню не снарядили: гость мог быть не один, и никто не знал, откуда он взялся. Однако в темноте на наш лагерь не пытались устроить налет, и мы с радостью приветствовали рассвет.

На следующий день мы с Ольвином долго обсуждали, стоит ли нам продолжать поиски или вернуться.

- Я не поручусь за вашу безопасность, - говорил Ольвин. – Кто знает, сколько еще незванных гостей нам предстоит встретить из-за митронда?

- Но мы не можем уйти, не дождавшись ответа от дана Хартага, - возразил я. – Будем более осторожны, переберемся ближе к руднику.

В последующие дни мы несколько раз пытались продолжить поиски на руднике, но они оказались безуспешными. Дальний конец тоннеля оказался завален так прочно, что попытки пробиться вглубь ни к чему не привели. А потом вернулся наш гонец, и привез письмо от дана Хартага.

“Возвращайтесь, - говорилось в письме, - и привезите найденное в целости и сохранности. Мне важен сейчас не митронд, а твое присутствие в городе. Я долго думал, как положить конец войне Ольгарта с Камангаром, не притесняя свободы острова, и, кажется, нашел выход. Дело в том, что Оттар слишком ненавидит Хартагов, чтобы вести переговоры с одним из них. Маг же, как мне кажется, достаточно представительное лицо, чтобы Оттар согласился говорить с ним. И я бы хотел, чтобы маг Хладомир возглавил наше посольство в Камангар для переговоров о мире. Он получит от меня любые полномочия, а по возвращении может требовать любое вознаграждение.

Вогуром дан Хартаг”

- Ну, что он пишет? – обступили меня спутники.

- Говорит, чтобы мы возвращались, - ответил я. – Он собирается начать переговоры с Камангаром. И еще хочет, чтобы их возглавил я.

- По-моему, так лучшего человека не найти, - заявил Ольвин.

- Я в этом не уверен, - покачал головой я.

Во-первых, я не знал, как вновь встречусь с Оттаром, а во-вторых, вести переговоры, хитрить, пытаясь угадать тайный интерес соперника и соблюсти свою выгоду – я насмотрелся на это в Заливе и не хотел сам в этом участвовать.

Скорее всего, подобный замысел был у Вогурома еще до нашего выступления, и митронд был нужен ему как товар на переговорах. Причем, не важно, сколько мы его привезем: всегда можно заявить, что “это - только задаток”.

Последняя строка письма – про обещанное вознаграждение – меня как-то не привлекла поначалу, наверное, прежде всего потому, что я сам слабо представлял, чего могу попросить у дана Хартага.

Сразу по возвращении я поспешил к Вогурому – и застал его, кажется, несколько недовольным.

- Вы вернулись, - кивнул он мне. – Очень рад.

Прозвучало это неубедительно.

- Я так понимаю – ты прочитал мое письмо. Думал ли ты, как вести эти переговоры?

- Думал, но я не очень понимаю, в качестве кого я буду их вести? Ты мог бы отправить на переговоры Гругхана, главу Совета Тар-Семура, или поехать сам; но я – чужой здесь, и никого не представляю.

- Ошибаешься, - возразил Вогуром. – Всего в письме я написать не мог, а целиком мой план выглядит несколько иначе.

Он прошелся по залу, поглядывая на меня.

- Оттар достаточно сильно ненавидит наш род, чтобы не пойти на переговоры с кем угодно, если этот кто угодно будет представлять меня. То есть, я предлагаю тебе нечто большее, чем просто быть послом. Ты будешь послом от своего собственного имени. Я ухожу, а ты остаешься вместо меня. Хозяином всего острова.

На сей раз предложение было поистине неожиданным.

- Я должен подумать, - ответил я, в душе понимая, что предложенное Вогуромом – не для меня. – Согласятся ли с этим люди?

- Деваться им, боюсь, некуда, - хмыкнул дан Вогуром. – Ни с кем из них Оттар не снизойдет до разговора, разве что только на условиях беспрекословной сдачи города. Со мной у него вражда не на жизнь, а на смерть, и потому я для него – как красная тряпка для быка. А ты – лицо достаточно уважаемое, чтобы с тобой разговаривали, и не настолько успел встать поперек дороги Оттару, чтобы он отказался говорить с тобой.

- И все-таки, я подумаю, - откланялся я.

Когда я рассказал о предложении дана Хартага Ольвину, он равнодушно пожал плечами.

- Не знаю, кто его запугал. Мы неплохо держимся, и пусть несем потери, но готовы держаться еще долго. Сейчас камангарцы близко не подплывают, некоторые из наших ухитрились проскользнуть перед их носом и, может быть, свяжутся с Йостремом или с Дивианой; а тогда еще неизвестно, кто пожалеет о ведущейся войне!

- То есть, ты против переговоров?

- Я считаю – пусть камангарцы сами к нам послов присылают, просить мира. Пока еще, слава Творцам, мы их бьем, а не наоборот; вот когда они будут стоять под стенами города, обложив его со всех сторон – тогда и поговорим.

- Тогда поздно будет говорить, - покачал я головой. – Дан Вогуром пытается предусмотреть заранее, пока еще есть выбор.

- Ежели ты будешь у нас правителем – я возражать не стану, - ответил Ольвин. – Ты не хротар и не сьорлинг, значит, наши меж собой не поссорятся. Но дан Вогуром – это же сам дан Вогуром!.. – протянул Ольвин с почтением. – Ты знаешь, что в числе его предков тот самый дан Хартаг, которого до сих пор считают родоначальником военной науки?

- Заслуги предка не оправдывают ошибок потомка, - ответил я, впрочем, почувствовав, что сказал это напрасно: Ольвин не собирался менять своего мнения, а вот вступиться за своего кумира был готов. Потому я предпочел завершить разговор, поняв, что решать мне придется самому.

На рассвете я поспешил в замок, твердо решив отказаться – прежде всего потому, что считал себя не вправе судить, кому править Тар-Семуром, не спросив мнения горожан. Да и дан Вогуром был не вправе: ему горожане доверили возглавить их борьбу, приютили у себя, и он просто не мог сейчас отказываться от борьбы, пытаясь представить все наоборот, будто он подбил к ней ольгартийцев.

Стража у ворот взяла на караул и раскрыла передо мной створки главных ворот, хотя до сих пор пускала только через калитку. Почуяв недоброе, я бросился в башню. Удивительное безлюдие и пустота вокруг. Только в личных покоях дана Вогурома я нашел слугу, сказавшего, что “дан ушел ночью со своими людьми и велел слушаться мага Хладомира как его самого”.

Стало быть, все-таки бежал. Не дождавшись моего ответа. Осмотревшись, я увидел под столом брошенный, должно быть, в спешке свиток. Подняв его, я прочитал:

“Вогурому дану Хартагу – Оттар Отанлинг Кардракмар Камангарский.

Согласен пропустить тебя через свои земли в Дивиану, при условии, что Ольгарт отходит в мое владение. Никто на протяжении одного года в моем государстве не причинит тебе вреда; ты же, со своей стороны, обязуешься идти, не теряя ни минуты и не отклоняясь ни на шаг в сторону, по прямой дороге в Сиярень через Приморье. На этой дороге тебе ничто не угрожает. В подтверждение, что ты принимаешь мои условия, сегодня в полночь на главной башне должен быть зажжен огонь. Тогда сегодня же ночью ты сможешь пройти мимо наших постов”.

Я покачнулся и, наверное, упал бы, если б не оперся о посох. Перед закрытыми глазами моими пронесся весь замысел Вогурома, от начала до конца. Значит, дан Вогуром просто использовал восстание на Ольгарте, только чтобы подороже договориться с Оттаром? А как же заверения в вечной ненависти?

И тут я вспомнил глаза Оттара, когда он говорил: “Если ты решишь стать моим врагом, не советую более встречаться со мной”. Тогда Оттар не лгал. И я очень сомневался, что Вогуром сделал правильный выбор, положившись на слово Оттара. Ибо он еще добавил: “И словам моим, сказанным врагам, тоже верить не советую”.

В залу собирались члены совета и просто уважаемые граждане. Не знаю, как, но слух о бегстве Вогурома уже распространился по городу; некоторые видели, как он отплывал на корабле. На меня смотрели выжидающе.

- Ты теперь, вроде как, за главного – давай решать, что делать, - произнес Ольвин

- Давайте решать все вместе, - в ответ предложил я. – Ибо менее вашего я представляю, что нам теперь делать.

- Неужели сдаваться? – вырвалось у кого-то. На него зашумели.

- Не для того мы столько воевали, чтобы теперь позорно сдаться, - высказал общую мысль Ольвин.

- Не дан Хартаг боролся с Оттаром, а вы, - напомнил я. – Вогуром лишь использовал ваши силы; эти силы у вас остались. Как я был на службе у дана Хартага, так я остаюсь на службе у вас.

- И все-таки, - произнес Гругхан, - на переговоры надо идти. Вечно воевать мы не можем; пора договариваться.

- Судя по этому письму, - протянул я грамоту, - Оттар находится где-то рядом. Лучше бы нам его застать, пока он здесь, а потому надо отправляться немедленно.

Со мною согласились отправиться сам Гругхан и Ольвин, как представители хротаров и сьорлингов, живущих на острове. Для нас снарядили корабль, и еще не успело солнце достичь полудня, когда мы выплыли, молясь Сохранившему, дабы сторожевые суда Камангара не пустили нас ко дну.

С приспущенными флагами мы плыли прямо к вражеским кораблям. Два судна отделились от их строя и, обойдя нас справа и слева, точно взяв под руки, повели в море.

- Мы – посланники Тар-Семура, - кричал Гругхан. – Мы пришли на встречу с Оттаром Камангарским.

И внезапно перед нами возник знакомый мне корабль под алым полотнищем. Когда успел Оттар вернуться из своего дальнего похода по южным землям, я мог только гадать. Тем не менее, скоро мы очутились на палубе его корабля.

- Приветствуем тебя, Оттар Отанлинг, - поклонился Гругхан. Оттар небрежно глянул в его сторону – и тут же повернулся ко мне.

- Ты тоже пришел от их имени?

- Да. Вогуром дан Хартаг попросил меня быть своим наместником, а сам удалился в неизвестном направлении.

- К несчастью для него, мне это направление известно, - усмехнулся Оттар и взглянул на север, где у окоема закручивались темные тучи шторма. – О чем же он поручил говорить вам?

- Он ничего нам не поручал, - ответил я. – То, что я буду говорить – это мнение мое и жителей острова.

- Любопытно. Вы еще осмеливаетесь иметь свое мнение?

Оттар вперил в меня пронзительный взор, пред которым многие властители опускали глаза. Но мне нечего было скрывать - и я заметил, как взгляд его вдруг смягчился, и в нем заиграла улыбка.

- Я обещал тебе ответить на твой вопрос. Так вот: ты все еще не враг мне, хоть и пошел против моей воли. Теперь – говори же, я жду.

Карта Тар-Семура.